Текст с конверта грампластинки 1972 года:
Целые сто лет отделяют действие романа Чарльза Диккенса «Посмертные записки Пиквикского клуба» от премьеры спектакля Московского Художественного театра (1 декабря 1934 года). Промчалось столетие, но герои Диккенса заинтересовали современных зрителей, потому что это были бессмертные человеческие типы. А. В. Луначарский заметил, что Диккенс «изображает старую Англию в добродушнейшем, оптимистическом, благороднейшем старом чудаке, имя которого — мистер Пиквик — утвердилось в мировой литературе где-то неподалеку от великого имени Дон-Кихота».
Как и Дон-Кихот, мистер Пиквик одновременно смешит и глубоко трогает. Его принципиальность покоится на крайних нормах благородства и чести. Так, в одном случае он предпочитает сесть в тюрьму, чем платить несправедливый штраф, а в другом неожиданно для всех сейчас же уплачивает этот самый штраф, чтобы вызволить своего врага вдовушку Бардль.
Из всех сюжетных перипетий объемного романа Диккенса Художественный театр выбрал лишь одну — историю трагикомической тяжбы мистера Пиквика и миссис Бардль, мимоходом включив сюда некоторые необычайные приключения близких друзей Пиквика и его слуги Сэма Уэллера. Так же, как Санчо Панса, Сэм Уэллер умеет вовремя выручить доверчивого хозяина, не забыв при этом о веселой шутке: «По мере моих сил, как сказал муравей, пытаясь сдвинуть бревно».
Постановщик спектакля В. Я. Станицын писал: «Прежде всего, пьеса «Пиквикский клуб» не является инсценировкой знаменитого романа Диккенса; это самостоятельное произведение Н. А. Венкстерн, написанное по материалу Диккенса. Художественный театр выбрал эту пьесу, главным образом, потому, что в ней заключена большая и глубокая жизнерадостность, увлекающая бодрость, искренняя веселость».
Эти черты нашли отражение в спектакле, определили его долгую жизнь. «Пиквикский клуб» был с успехом сыгран шестьсот сорок три раза. История этой постановки МХАТ имела свои особенности. Во-первых, это был режиссерский дебют В. Я. Станицына, во-вторых, одним из его режиссеров-ассистентов был писатель М. А. Булгаков, и, в-третьих, оформлял спектакль художник П. В. Вильямс. Все трое безошибочно чувствовали природу диккенсовского юмора, в котором беспощадность гротеска органически соединялась с сентиментальной добротой. В результате родился спектакль, в котором жизненная правда характеров сочеталась с яркой театральностью.
Раздвигался занавес, и зрители попадали на заседание Пиквикского клуба, оказавшись лицом к лицу с его президиумом. Перед занавесом, написанным Вильямсом в карикатурных тонах, стояла настоящая кафедра. С нее мистер Пиквик и говорил свою первую пламенную речь: «Высокочтимые джентльмены! Горячая вера в торжество человеческой добродетели, каковую вы, без сомнения, разделяете с нами, воодушевляет нас, и мы заявляем, что отныне посвящаем себя бескорыстному служению науке, добру и справедливости».
Так начинался спектакль. Затем следовало восемь картин, развивающих ход дальнейших приключений Пиквика. Для каждой из них Вильямс придумал оригинальное живописное панно. То это было громадное, во всю стену зеркало, как бы отражающее интерьер кабинета Пиквика с уютными цветочными горшками на подоконнике, соседствующими с такими «учеными» предметами, как глобус и подзорная труба. То это была гигантская картина в доме мистера Уордля, изображающая со всей экспрессией прекрасную амазонку на коне и рыжих лис, за которыми гонятся охотничьи собаки.
Одной из самых знаменитых сцен спектакля были «Маневры». Именно в ней мистер Пиквик брал своеобразное интервью у свирепого извозчика об его сорокадвухлетней лошади. За это он был немедленно избит сбежавшимися извозчиками и спасен от неминуемой смерти непревзойденным плутом мистером Джинглем. Затем он встретился с семейством Уордлей и уже благополучно наблюдал маневры из их экипажа. Экипаж этот вывозила на сцену игрушечная лошадь на колесиках, раскрашенная «в яблоки» и управляемая толстым Джо, постоянно засыпавшим сидя и стоя. Затем экипаж останавливался у решетки, за которой виднелось обширное поле для маневров и голубое небо с нежным облачком и летящей птичкой. Раздавалась военная музыка, и возникало новое панно, изображающее маневры: офицер на белом вздыбленном коне, марширующие, выпятив грудь, солдаты, толпа зевак и три гвардейца с медными трубами, парящие в небе вместо ангелов.
А за этой юмористической сценой следовала еще более смешная сцена суда. Слева висел огромный портрет плачущего и утирающего платком слезы защитника, а справа — беспощадно указывающего перстом на людские пороки обвиняющего. Выше всех судейских и присяжных сидел Президент суда с колокольчиком. На первых представлениях «Пиквикского клуба» эту роль играл писатель М. А. Булгаков. Как вспоминают, он играл ее с виртуозным мастерством гротеска. Весь усыпанный локонами парика, с маленькими злыми глазками и распухшим носом, Президент почти кидался вниз со своего возвышения, готовый растерзать всякого, кто в своей речи употребил сравнение с животными. Казалось, он следил за этим больше, чем за судопроизводством, и всякий раз некстати обрывал говорящего яростным звоном колокольчика.
Суд над мистером Пиквиком был развенчан и вышучен, однако ему самому следовало, к сожалению, либо платить взыскание, либо отправляться в тюрьму за отказ жениться на миссис Бардль. Внезапно окруживший Пиквика тюремный мир был тоже написан на большом, во всю сцену панно. Оно изображало разных оборванцев, прогулку и драки заключенных, из толпы которых совершенно органично отделялся живой мистер Джингль в разодранном платье и ковылял, опираясь на костыль. Персонажи, нарисованные художником, и персонажи, сыгранные актерами, свободно уживались в пространстве сцены, подчеркивая иронический тон всего спектакля. Это была удивительная художественная смелость, создавшая постановке «Пиквикского клуба» в МХАТ свою славу.
Актерское исполнение в этом спектакле отличалось замечательными удачами. Наибольшего совершенства достигли В. В. Грибков в роли Пиквика, П. В. Массальский в роли Джингля и В. О. Топорков, а позднее А. П. Кторов в роли Сэма Уэллера. Критика неизменно отмечала и рассматривала работы этих актеров в «Пиквикском клубе», и в особенности работу В. В. Грибкова. Известный советский театровед П. А. Марков писал: «Трудно предположить, что столь русский актер, как Грибков, найдет необходимые краски для респектабельного мистера Пиквика. Однако произошло прелестное и редкое совпадение актера и образа. (...) Грибков оказался как будто предназначенным для Пиквика. Он точно и крепко ухватил серьезность и доверчивость, и степенность в этой небольшой круглой фигурке с обтянутыми лосиной ножками. И чем дальше развертывались приключения Пиквика и его друзей, чем в более парадоксальные положения Пиквик попадал, тем серьезнее, вдумчивее оценивал он создавшееся положение, и тем большая любовь к этому человеку вырастала у зрителей. Не было во всем спектакле злой сатиричности, не было ее и в Грибкове, который удивительно сливался с хорошо найденной атмосферой диккенсовского романа, с замечательными панно Петра Вильямса — со всем духом «старой Англии».
Берясь за постановку «Пиквикского клуба», Художественный театр был настроен к героям своего спектакля радушно. Посмеявшись над смешными сторонами, наказав, но не слишком строго, пороки и слабости, он воздал должное добродетели. В финале спектакля в уютном Дингли-Дели за новогодним столом, украшенным цветочными гирляндами и горящими свечами, соединились четыре любящие пары. В их числе были и симпатичнейший Сэм Уэллер со своей хорошенькой Мэри. А мистер Пиквик, отчасти виновник этого общего торжества, потому что никто не обошелся без его дружеской поддержки, сказал краткое заключительное слово: «Вы счастливы, друзья мои, это главное». И это был воистину настоящий диккенсовский конец.
Ольга Радищева
