Текст с конверта грампластинки 1985 года:
Мир легенды — это прекрасный мир детства народов — красочный и мудрый.
В стародавние времена история народа сохранялась в преданиях и легендах, а передавалась в форме устных пересказов. Бродячие народные поэты-певцы разносили их по свету, сопровождая свои песни-сказы игрою на музыкальных инструментах. Проходя сквозь завесу времени, песни эти разрастались, подобно снежному кому: на них отлагались черты времени и индивидуальности поэта-певца, который вкладывал в них собственное видение мира и понимание прекрасного.
Первыми европейскими легендами были фольклорные произведения, посвященные деяниям королей и героев, — «жесты».
Но вот настала пора, когда легенды стали записывать, и это стало одновременно временем зарождения литературы и фиксированной истории. Пришел XII век — пора цветения придворной рыцарской культуры, блестящей и изысканной, весьма отличной от суровой культуры раннего средневековья. Выросли и укрепились города, где культурными очагами стали университеты. Теперь уже рыцарь не только воин и охотник, он должен быть изящным, обладать хорошими манерами и уметь играть на музыкальных инструментах. Начинается культ дам, поклонение женщине — идеализация любви. И удовлетворяя новые вкусы, рождается рыцарский или куртуазный роман, который стал самым излюбленным литературным жанром следневековья. Это уже литература не анонимная. Поэт не прячется в тени, как это было в «жестах», а с гордостью называет свое имя и говорит о своих заслугах, вплетая их в ткань рассказа.
Автор этих романов уже не суровый монах или малограмотный бродящий жонглер, а образованный клирик, который нередко привлекается к государственной деятельности как законовед, дипломат, библиотекарь или историограф.
Такой английский историограф XII века — хронист Гальфрид Монмаутский, который, творя «Историю Бриттов», населил ее фигурами, заимствованными из легенд и преданий кельтского эпоса. Это он сотворил образ короля Артура — властителя полумира, законодателя и арбитра рыцарской чести, волшебника Мерлина, королеву Джиневру, рыцаря Ланселота и других.
Итак, рыцари, преданные прекрасным дамам, заполняют страницы этого рожденного новым обществом рыцарского или «Бретонского романа». Еще он носит название: «Роман Круглого стола» или «Артуровский роман».
Однако в отличие от «жестов», вызывавших у слушателей веру в изображаемые события, эти «Бретонские романы» воспринимались как красивая поэтическая выдумка: «Бретонские сказания» так лживы и так прелестны», — говорил на рубеже XII и XIII веков поэт Жан Бодель.
Но верили в другое: в ценность идей и моральных уроков, которые прикрывались красивой декорацией.
Позже, уже на исходе Средневековья и в эпоху Возрождения, над рыцарским романом немало потешались. Но эти наивные рассказы о кознях фей, о злобных великанах, мудрых волшебниках и отшельниках, о великодушных рыцарях, о жертвенной любви продолжают волновать и сейчас, потому что средневековый роман передал следующим эпохам высокое представление о человеческом долге и чести, о благородстве и подвижничестве —ввел само понятие «рыцарственность».
Родиной «Бретонского романа» была Бретань — север Франции. Понятие «Бретонский» связано как с французской Бретанью, так и с древней Британией.
Некогда Европу населяли племена кельтов. Первичное их расселение в Европе и на Британских островах относится к первому тысячелетию до н. э. Их почти полностью утраченная большая цивилизация оказала огромное влияние на всю мировую культуру.
Непосредственные памятники кельтской культуры пропали. Самыми сохранными оказались памятники ирландского эпоса — саги, записанные впервые в VIII–IX вв. н. э. Однако герои этих саг не являются прообразами героев будущих легенд, они лишь модели, по которым стоились сюжеты и образы.
К саге «Недуг уладов» восходит легенда о Лэнгрине.
В саге рассказано о любви неземной женщины к смертному. Это чувство может длиться до той поры, пока смертный хранит его в тайне.
В V веке н. э. Среди германских племен возникает легенда о прекрасном незнакомце, приходящем к людям по голубому зеркалу вод. Но как только начинаются расспросы о то, кто он такой, незнакомец исчезает.
Один из вариантов этой темы — поэма о рыцаре Ланвале — принадлежит перу замечательной поэтессы XII века Мари Французской. Ту же тему можно обнаружить в сильно измененном виде в самом сказании о Лоэнгрине.
Многократно пересказывается эта легенда в Средние века и позже. Исторический фон в легенде о Лоэнгрине очевидно заимствован из саксонской хроники, относящейся к венгерским и сарацинским походам первого немецкого короля из саксонского дома — Генриха I Птицелова (876–936 гг.).
От XIII века осталась анонимная «Песнь о рыцаре Лебедя». Ее связывают с генеалогией герцогов Бульонских: в защиту обиженной вдовы, герцогини Бульонской, выступает на поединке неведомый рыцарь, прибывший в челне, который влечет за собой лебедь. Рыцарь одерживает победу и женится на герцогине, но спустя семь лет покидает ее — она нарушает обет, желая узнать, кто он и откуда.
К этому времени у немецких миннезингеров — поэтов-певцов любви, творивших под непосредственным влиянием французских труверов и трубадуров, становится популярной легенда о Лоэнгрине. Среди дошедших до нас версий — «Рыцарь с Лебедем» Конрада Вюрцбургского, «Младший Титурель» Альбрехта и, накорец, «Парсифаль» — величайшего миннезингера Вольфрама фон Эшенбаха, где Лоэнгрин становится сыном самого Парсифаля.
Но и античности была знакома тема любви между существом земным, смертным и богом. Такова повесть-сказка об Амуре и Психее Апулея (Рим, II век н. э.), имеющая большое количество версий и вариантов, многие из которых столь же поэтичны и знамениты: русская сказка «Аленький цветочек», французская — «Красавица и чудовище», норвежская — «На восток от солнца и на запад от луны», к ней же восходят нити легенды о Лоэнгрине.
В XIII веке Лафонтен создает одно из лучших своих произведений, «Любовь Психеи и Купидона». В России XVIII века «Душенька» поэта Богдановича на ту же тему имела огромный успех. Некоторые влияние Лафонтен оказал и на «Руслана и Людмилу» Пушкину. Английский поэт Теннисон в своих знаменитых «Королевских идиллиях» посвящает Лоэнгрину целую главу. Братья Гримм в сборнике «Немецкие предания» (1812–1814 гг.) пересказывают легенду в двух версиях: «Рыцарь Лебедя» и «Лоэнгрин в Брабанте».
К XIX же веку относится один из шедевров мирового оперного искусства — опера Рихарда Вагнера «Лоэнгрин». Либретто написано самим композитором по средневековым сказаниям. В его толковании судьба Лоэнгрина — эту судьба художника — печальный рассказ о том, что рыцарь является для подвигов на землю и вынужден ее покинуть.
Каждая новая эпоха работает на исстари завещанными образами, но всегда возможно их новое поэтическое осведение.
Нина Гарская
