Осенью 1859 года 20-летний Модест Мусоргский написал «Торжественный марш Шамиля» для мужского хора с сопровождением фортепиано, использовав в качестве словесного текста фрагменты мусульманских молитв. Имам Шамиль был предводителем горцев Дагестана и Чечни в их борьбе за независимость от российской короны. В августе 1859 года он сдался, став почетным пленником императора Александра II, и спустя два месяца прибыл в Петербург. «Торжественный марш», вероятно, был задуман Мусоргским как отклик на актуальные события и преподнесен в дар другу, знатоку исламской культуры Александру Арсеньеву. До сих пор опус не исполнялся целиком, поскольку первый лист автографа был утрачен. В конце 2021 года музыковед Василиса Александрова обнаружила в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки рукописную копию хора, сделанную в конце XIX века, а в 2022 году Надежда Тетерина и Евгений Левашёв подготовили научную редакцию партитуры. Настоящая запись является мировой премьерой «Торжественного марша Шамиля» в полной версии.
Проект создан при поддержке Министерства культуры России.
Другие совместные с журналом «Музыкальная академия» издания:
Владимир Мартынов: Соната для скрипки и фортепиано. Татьяна Гринденко (скрипка), Михаил Дубов (фортепиано)
Леонид Десятников: Из XIX века (на стихи Леонида Аронзона). Богдан Волков (тенор), Новый русский квартет
Надежда Травина для журнала «Музыкальная жизнь», 27.03.2023:
Предыстория этого события напоминает настоящий музыковедческий детектив. Впервые неизвестное до сих пор сочинение двадцатилетнего Мусоргского три года назад обнаружили сотрудники Государственного института искусствознания Антонина Лебедева-Емелина и Анна Виноградова. Неозаглавленная рукопись марша представляла собой неполный автограф, первая страница которого была утрачена при неизвестных обстоятельствах. Находку явили миру незамедлительно: в том же ГИИ марш исполнил хор Академии хорового искусства под управлением Дениса Храмова. А восстановить произведение целиком удалось музыковедам Василисе Александровой, Евгению Левашову и Надежде Тетериной — помогла обнаруженная в 2021 году в Российской национальной библиотеке рукописная копия марша. «Хор свиты Шамиля» (прежнее условное название) превратился в «Торжественный марш Шамиля» (точное авторское название), обрел девятнадцать заключительных тактов, его опубликовали в нотном приложении журнала «Музыкальная академия» (разумеется, вместе со статьей исследователей), записали на фирме «Мелодия» и, наконец, представили в кругу тех, кто смог по-настоящему оценить его историческую значимость.
Презентация прошла в Культурном центре «Минин-хор». Именно Московский государственный академический камерный хор под управлением своего руководителя дирижера Тимофея Гольберга стал первым исполнителем полной версии «Торжественного марша Шамиля», написанного для мужского хора, солистов и фортепиано. И на концерте, и на записи им аккомпанировал главный редактор «Музыкальной академии» Ярослав Тимофеев. Собственно, «маленькая тихая премьера», как выразился Ярослав, оказалась также приурочена к 90-летию журнала и, возможно, новому сотрудничеству с Минин-хором. В честь юбилея коллектив приготовил небольшой концерт, на котором прозвучали фрагменты из симфонии-действа «Перезвоны» Гаврилина, «Три русские песни» Рахманинова, русская народная песня «Ах ты, степь широкая», молдавская народная песня «Дойна», украинская народная песня «Засвечу свечу» — репертуарные произведения Московского государственного академического камерного хора, фактически определяющие его лицо.
Впрочем, главным инфлюэнсером вечера все же стал Модест Петрович Мусоргский и его удивительный во всех смыслах марш. Это сегодня кажется странным, что двадцатилетнего юношу заинтересовала фигура грозного предводителя Дагестана и Чечни, мрачного бородатого горца, смотрящего исподлобья на сохранившихся картинах. А тогда подобное обращение было «на повестке дня»: как считают Александрова, Левашев и Тетерина, Мусоргский так откликнулся на актуальное событие, подарив позже рукопись своему другу, знатоку исламской культуры Александру Арсеньеву.
Имам Шамиль, лидер Кавказской войны, открыто противостоявший власти и присоединению своих территорий к Российской империи, вызывал одновременно страх и живой к себе интерес — как сегодняшний оппозиционер. В 1859 году случилось неожиданное: после долгой борьбы суровый воин добровольно сдался в плен к русским. В «Торжественном марше» вполне можно представить себе, как несломленный, гордый Шамиль и его свита входят в парадный Петербург, присягают на верность Александру II. Мусоргского явно привлекала не столько хроника всех этих событий, сколько сама личность Шамиля и его удивительная судьба (кавказский пленник вскоре стал дворянином, посещал Большой театр, переехал в Калугу и даже начал создавать музыку). В целом «Торжественный марш Шамиля» трудно назвать юношеским ранним сочинением, пробой пера Мусоргского. Здесь композитор словно пробует себя в демонстрации массовых исторических сцен, прокладывает дорожку к «Борису Годунову» — поразительно, как небольшая хоровая миниатюра содержит в себе открытую театральность, напоминая ни много ни мало полноценную хоровую сцену из оперы (было бы любопытно услышать марш в оркестровке).
Услышав хоть раз эту музыку, ее забыть потом невозможно. Сам того не зная, Мусоргский сочинил безусловный хит, узнаваемый с первых же тактов, как «Марш Черномора» или «Славься» Глинки. Ритмичные крайние части в темпе di Marcia («в темпе марша») обрамляют средний лирический эпизод, звучащий в духе выразительного оперного монолога — здесь хор уступает солистам, аккуратно подстраиваясь под их голоса. Текст «Торжественного марша Шамиля» на слух кажется полной бессмыслицей, набором слов — шеф-редактор издательства «Композитор» Петр Поспелов даже сравнил его с «заумью» Алексея Крученых — однако и в экспозиции, и в репризе Мусоргский использовал исламскую молитву, воззвание к Аллаху (а смысл текста в средней части расшифровать так пока и не удалось). Под бодрый аккомпанемент Ярослава Тимофеева Московский государственный академический камерный хор с невероятной энергией, блеском и самоотдачей воспроизводил фразы на загадочном языке, и это действие не могло не впечатлить. В центре Москвы, в окружении музыковедов, пространство роскошного особняка в стиле французского неоренессанса оглашалось суровыми восклицаниями: «Ля, ил-ля хи иль Алла!» и «Ил ляхи иль Алла!» Что ж, наверное, так и должен звучать голос имама Шамиля — запертого на долгие годы в архиве кавказского пленника, которому музыковеды XXI века подарили долгожданную свободу.
