Либретто Павла Грушко по мотивам «Истории одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина
1. СКАЧКА ГОРОДОВЫХ
По улицам города Глупова скачут городовые, размахивая розгами. Обыватели с криками и визгами прячутся кто куда, а над всем этим ором время от времени раздается механический визг «органчика».
Городовые. — Скидовай, народ, одёжку!
«Органчик». — И замри!
Городовые. — Посечём зады в окрошку!
«Органчик». — Бунтари!
Городовые. — Ну, держися, голодранцы!
«Органчик». — Видит бог!
Городовые. — Грамотеи — вольтерьянцы!
«Органчик». — Всех в острог!
Городовые. — Что затрясся, Глупов-город!
«Органчик». — Задушу!
Городовые. — Признавайся, кто не порот?!
«Органчик». — Порешу!
Городовые. — Скидавай, народ, одежку!
«Органчик». — И замри!
Городовые. — Посечём зады в окрошку!
«Органчик». — Бунтари!
Городовые. — Ну, держись, блохоловы!
«Органчик». — Видит бог!
Городовые. — До чего орать здоровы!
«Органчик». — Всех в острог!
2. НАДЕЖДЫ НА БУДУЩЕЕ
Прожектеры и обыватели променад делают у монумента бывшего Лаврокакиса, а сбоку Ивашка, Прошка и Малашка на балалайках своих играют.
Ивашка. — По реке плывёт бадья
с малыми бадейками.
Кто урядник, кто судья,
да кто купчишко с деньгами...
Малашка. — По реке плывет навоз,
за навозом курица.
Под забором воет пёс,
кто-то окочурится...
Обыватели. — Что же это деется?
— Город без правления!
— На кого надеяться?
— Светопредставление!
Прошка. — По реке плывёт ухват,
на людей кидается.
Видать бог, не виноват,
а дитя рождается...
Обыватели. — Что же это деется?
— Город без правления!
— На кого надеяться?
— Светопредставление!
1 прожектер: — Я скажу вам по секрету, господа!
Мы не то что бы другие города!
Нам красавчика и умницу пришлют!
Предлагаю по червонцу на салют!
Обыватели: — Что же это деется?
— Город без правления!
— На кого надеяться?
— Светопредставление!
— Что же это деется?
— Город без правления!
— На кого надеяться?
— Светопредставление!
3. ВИДЕНИЕ НЮШКИ
А тут, прихрамывая, старушка Нюшка вперед вылезла, да и скажи.
Нюшка. — Братцы-обыватели, что я вам скажу,
Сон видала давеча — до сих пор дрожу!
Девицы. — Ну-ка, Нюшка, что за сон?
Может, в нем какой резон?
Нюшка. — Про начальство новое!.. Будто бы в лесу
у болота Чертова я козу пасу...
Вдруг выходит из лесу дюжий молодец,
платье шито золотом, на плечах песец!
Шея в ожерелиях!.. На меня идет,
голосом начальственным песенку поет...
Лейб-кампанец. — Все-то ты, старуха, врешь!
Нюшка. — Чтобы мне в постелю ёж!
А слова той песенки срамота и стыд!
«Кто ж ты будешь батюшко?» Он и говорит:
Дю-Шарьо. «Я заморский выходец рыцарь Дю-Шарьо!
Управитель Глупова — звание моё!..»
Нюшка. «Что ты рыщешь по лесу, ясный наш сокол?»
Дю-Шарьо. «Я лягушек, бабушка, наловить пришел,
нам без лягушатины не прожить ни дня!»
Нюшка. И в болото кинулся, оттолкнув меня...
Малашка. — Врать ты, Нюшка, здорова!
Нюшка. — Досказать позволь сперва!..
Малашка. — Врать ты, Нюшка, здорова!
Нюшка. — Досказать позволь сперва!..
Малашка. — Врать ты, Нюшка, здорова!
Нюшка. — Досказать позволь сперва!..
Малашка. — Врать ты, Нюшка, здорова!
Нюшка. — Досказать позволь…
Скинул платье — господи! оказался он...
Девкою усатою!
Девицы. — Нехороший сон!
4. ПЕРВОЕ ДОНЕСЕНИЕ В СТОЛИЦУ
И когда все ушли, появился урядник, ведя за собой телеграфиста, который под его диктовку стал выстукивать костяшками пальцев по собственной голове депешу.
Урядник. — Сообщаю по начальству: из-за отсутствия власти
в городе Глупове участились разные страсти,
броженье умов переходит в смутьянство,
упразднилась правда в судах, развивается пьянство.
Мишка Возгрявый имел ночные видения
в виде конца света и всеобщего грехопадения.
Множатся бонапартисты и попы-расстриги
в результате закулисной польской интриги.
Как бы при сложившемся безначалии
глуповские обыватели вконец не сдичали.
Шлите диспозицию в наикратчайший срок...
/Голос свыше. — За нелепое донесение — телеграфиста в острог!!!/
ПРИБЫТИЕ НОВОГО ГРАДОПРАВИТЕЛЯ
5. ВЕСТИ О ПРИБЫТИИ
И тут будочник с заставы с вестью.
Будочник. — Эй, звонарь, звони во все колокола!
Власть законная к нам в город прибыла!
Подметайте, бабы, дочиста дворы!
А купцы — готовьте щедрые дары!
Лейб-кампанец. — Говорят, он грандиозно деловит!
Нашу жизнь он скрупулезно обновит!
Девицы. — А скажи, голубчик, сам-то он каков?
Будочник. — На заставе поучает мужиков!
6. ПРИЕЗД
Обыватели. — Едет батюшка!
— В карете!
Урядник. — Стройся, братцы! Всем молчать!
Обыватели. — Вот он!
Душка!
Благодетель!
Как родного величать?
Обывательницы. — Батюшка красавец! Миленький ты наш!
Обыватели. — Во!
— Выходит!
— Поглядите!
Урядник. — Бабы, пузы подберите!
Девки, застегните рот!
Представители, вперед!
7. ОБХОД ГЛУПОВЦЕВ
Тут Брудастый и начал обход глуповцев, которые дрожат дрожмя, урядник всех представляет, поправляет.
Урядник. — Инвалиды турецкой войны.
Из толпы. — Завсегда голодны!..
Урядник. — Ираида Лукинична Палеологова
вдова, поведения строгого
Полеологова. — Из очень древнего рода.
Из толпы. — Которому неделя без года
Урядник. — Амалия Карловна Штокфиш.
Из народа. — Обнимешь — заголосишь!
Урядник. — Известная горожанка…
Из толпы. — И содержанка…
Урядник. — Божья старушка.
Из толпы. — Блаженная Нюшка!..
Урядник. — Видит во сне прогнозы.
Из толпы. — Забодай ее козы!..
Урядник. — Василий Байбаков.
Из толпы. — Накачивает коров и быков
Брудастый. — Каковые, раздувши пузы,
перевозят по небу грузы.
В любую пору
чинит все без разбору...
Из толпы. — Невтон — отродясь!..
Брудастый. — Ась?!
Голос ямщика. — И-и-их! Залётные
8. НЕДОУМЕНИЕ ОБЫВАТЕЛЕЙ
Посверлив Байбакова взором, Брудастый прыгнул в карету и поехал, а обыватели за ним.
Обыватели.
Ивашка. — Как вам это нравится?
Малашка. — Что же это деется?
Прошка. — Властьюшка-красавица
не мычит, не телится
Ивашка. — Кабы знать заранее,
что судьбой готовится?
Малашка. — То ли процветание?
Прошка. — То ль междоусобица?
Нюшка. А я говорю: ждите Дю-Шарьо!
СТРАННОЕ ПРАВЛЕНИЕ БРУДАСТОГО
9. ОПЯТЬ ЖЕ ГОРОДОВЫЕ
Городовые. — Как во граде нашем Глупове
ни бельмеса не поймешь,
как во граде нашем Глупове
всюду споры да галдеж.
Наш Брудастый в резиденции
сидит ночи напролет,
никому аудиенции
досконально не дает.
Сочиняет диспозиции
на одном из языков,
а при нем во всей амбиции
подлый Васька Байбаков...
10. БАЙБАКОВ БАХВАЛИТСЯ
Байбаков. — Я ведь теперь не тот,
мне урядник честь отдает,
купцы на дом
огурчики под маринадом,
а кабатчики вскладчину
всякую всячину!
Да ежели я захочу,
такие дела заверчу!
Заведу немца-бухгалтера!
Переплюну самого Винтергальтера
с его петербургскою мастерской!
Вот я теперь какой!..
Инвалид. — Ишь, раззоряется черт!
Видать, ему ныне почет.
11. ЗАСТУКАЛИ ВАСЬКУ
Васька из резиденции с каким-то узелком выскользнул, — народ и встрепенулся.
Завсегдатай. — Гдядите-ка, Васька побег,
в руках узелок,
а в нем — вроде чайника!
Нюшка. — Ограбил градоначальника!
Почмейстер. — Научный вел разговор,
а выходит вор!
Купец. — Братцы, зовите стражу!
Раскроем Васькину кражу!..
12. ВАСЬКИНО ПОКАЯННОЕ ПРИЗНАНИЕ
Байбаков. — Василием меня зовут, по прозванию Байбаковым... Был разбужен в ночи, отправился к градоначальнику. Стоял безмолвен, как вдруг господин градоначальник поманили меня и подали мне бумажку: «Не удивляйся, но попорченное исправь». После чего сняли с себя голову и подали ее мне... Рассмотрев предмет, я нашел, что он заключает небольшой органчик. В дороге укладка отсырела, колки на валике расшатались, а некоторые повыпали. Как ни старался я выпавшие колки утвердить, но столь мало преуспел, что при малейшей неосторожности или простуде колки вновь вываливались...
Предложивши обратиться за помощью в Санкт-Петербург, к часовых и органных дел мастеру Винтергальтеру, что и было ими выполнено в точности. Но почему новая голова не пребывает, о том неизвестен. Полагаю, впрочем, что за разлитием рек...
13. ВТОРОЕ ДОНЕСЕНИЕ В СТОЛИЦУ
Урядник. — Санкт-Петербург, Винтергальтеру, в мастерскую.
Просим выслать новую голову, каковую
ждем с нетерпением, иначе — капут!
Урядник. — Меж тем одичавший от безначалья народ
разнес модное заведение девицы де-Санкюлот
по имени Марфа, — сия дщерь разврата
оказалась единоутробной сестрою Марата,
скончавшись от запоздалых терзаний души…
Меж тем, используя трудность момента,
анархия из числа женского элемента
стала похищать городские бразды правления
для честолюбивого удовлетворения...
14. БУНТ ИРАИДЫ
Тут-то и завиднелась тихо летящая на бреющем полете воздушная корова с люлькой, заключающей в себе мятежную Ираиду Палеологову, а следом — по земле — три аники-воина с шашками наголо.
Палеологова. — Атаманы-молодцы,
инвалиды удальцы!
Не бездетная ли я вдова безгрешная?
Чтобы не было беды,
узурпирую бразды!
Без меня вам будет, братцы, тьма кромешная!
Инвалиды. — Мать родная Ираида
уважает инвалида!
Гей! Гей, Ираида!
Уважает инвалида!
— Мать родная Ираида
уважает инвалида!
Гей! Гей, Ираида!
Уважает инвалида!
Палеологова. — Все за мной на штурм казны!
Набивай свои мошны!
Атаманы-братцы, будя вам печалиться!
Поднимайся, простота!
Пей вино от живота!
С вами, братцы, ваша мать-градоначальница!
Инвалиды. — Мать родная Ираида
уважает инвалида!
Гей! Гей, Ираида!
Уважает инвалида!
Лейб-кампанеец — Атаманы молодцы!
Инвалиды удальцы!
Этак мы в краю родном
Всех людишек перебьём!
Разве можно всех подряд?
Инвалиды. — Бабы новых народят!
Палеологова. — За градоначальницу меня признаешь?!
(Уряднику).
Урядник (стонет). — Ежели твой муж градоначальник, — то отчего же…
Палеологова (вижит). — Не о том спрашиваю, — а признаешь или как?!
Урядник. — Ежели муж градоначальник, — то факт.
Инвалиды. — Да чего с ним толковать! Потащили скидовать!
Палеологова. — Бей, ребята, лейб-кампанца —
грамотея-вольтерьянца!
15. БУНТ АМАЛИИ
Урядника с присными потащили было на вышку, как вдруг новая воздушная корова наплывать стала с Амалией Карловной Штокфиш в люльке, a следом — по земле — пятеро инвалидов с мушкетами.
Штокфиш. — Атаманы-молодцы,
инвалиды-храбрецы!
Я ль не выкачу вам три бочонка белого?!
Обуздаем Ираидку
самозванную бандитку,
чтобы в городе и духу ее не было!
Инвалиды. — Ну, Амалька! Ну, красотка!
Ну, немецкая молодка!
— Ну, Амалька! Ну, красотка!
Ну, немецкая молодка!
Штокфиш. — Посадить злодейку в клеть!
Бить кнутами, не жалеть!
То-то будет всему городу забава!
Все ко мне приглашены
на мадеру и блины,
и на прочие изнеженности нрава!
Инвалиды. — Ираидку за три бочки
Мы изрубим на кусочки!
— Ираидку за три бочки
Мы изрубим на кусочки!
— Ираидку за три бочки
Мы изрубим на кусочки!
16. ТРЕТЬЕ ДОНЕСЕНИЕ В СТОЛИЦУ
Урядник. — Сообщаю по начальству: Ираидка в клетке,
ряженная в платье французской субретки.
Амалька с инвалидами пошла купаться.
Нашли полумертвого лейб-кампанца.
Час назад Дунька Толстопятая и Матренка Ноздря, заручившись поддержкой глуповского пономаря, взбунтовались против толстомясой Амалии
с видами на совместное дву-едино-началие.
По городу шастают юродивые и ярыги,
очевидно, вследствие польской интриги.
Ждем указаний в отношеньи — как быть?..
(Голос свыше. — За нелепицу телеграфиста забить и забыть!)
Нюшка. — Не далее как к декабрю ждите Дю-Шарьо!
17. УВЕРТЮРА (Геннадий Любавин)
В СТОЛИЧНОЙ МАСТЕРСКОЙ
18. ЯВЛЕНИЕ ЦАРЯ
А в столице, в «Часовых и органных дел мастера Адольфа Винтергальтера мастерской» с напольными, настенными и иными часами, а также opraнами, перепетумными мобелями стоят рядами какие-то предметы, покрытые белыми покрывалами, а царь-батюшка, на портрете оживший, возьми да и скажи...
Царь. — Какое зренье надобно царю,
чтоб охватить подвластные просторы!
И все же, как я зренье ни вострю, —
мне одному не уследить все норы!
А вы, кто должен каждый день и час
не токмо лишь, но и всенепременно
быть продолжением монарших глаз, —
не вьет ли где свое гнездо измена, —
уж так ли вы, как ваш любезный царь,
не досыпаючи и глядя в оба,
весь организм кладете на алтарь,
как наша неусыпная особа?!
Отнюдь, отнюдь! Вот я и говорю:
какие нервы надобно царю!..
Отнюдь, отнюдь! Вот я и говорю:
какие нервы надобно царю!..
19. ВИНТЕРГАЛЬТЕР ВСТРЕЧАЕТ ЦАРЯ
Царь с этими нареканиями и сошел с портрета в сопровождении адьютантов, а навстречу, кланяясь, уже и старик Винтергальтер спешит к царю-батюшке.
Винтергальтер (с нем. акцентом). — Ваше Величество, оная мастерская
чинит разные механизмы, особливо вникая
в те из них, кои, принадлежа частям тела
градоправителей, частично или всецело
выходят из строя из-за излишнего рвения,
природных стихий или обычного остервенения.
— Возьму, Ваше Величество, на себя смелость
заметить, что умственная оголтелость
и выходящее за рамки уставов геройство —
больше другого портят головные устройства,
каковые оказываются в своем большинстве,
что называется, «без царя в голове»!
Оная же мастерская, без промедлений,
по заказу Ведомства Преодолений
возвращает Ваше Величество в головные укладки, присовокупляя новейшие указы и распорядки...
Царь. — Ну, немец! Ну, аккуратист!
Зи зинд айн гленцендер* артист!
* (Вы блестящий мастер! (нем.))
20. ОКОЛО ГОЛОВЫ ДВОЕКУРОВА
Одно из покрывал сдернули, — и царю предстала насаженная на портняжный манекен голова с хлопающими глазами и раздумчивой улыбкой.
Адъютант. — Семен Константинович Двоекуров,
преуспел по части амуров.
Испытал сильное самоудовлетворение,
заведя пиво- и медоварение.
Описал замечательнейших обезьян,
мостит столбовую дорогу на окиян,
ввел в употребленье горчицу,
сочиняет оперную вещицу,
имеет изнеженные томления.
Учредил «Таксу за оскорбления»…
Двоекуров. — За оскорбленье укоризной просителей, — 50 к.
То же, с упоминаньем родителей, — 1 р. 30 к.
За помазание дегтем, салом и тестом, — 4 р. 20 к.
Веществами, связанными с общественным местом, — 5 р…
Царь. — Хвалю, хвалю. Весьма, весьма.
Примерный образец ума...
21. ОКОЛО ГОЛОВЫ МИКЕЛАДЗЕ
А под вторым покрывалом на портняжном манекене обнаружилась голова, наличием трепетных усов поражающая и стоящая как бы во фрунт.
Адъютант. — Ксаверий Георгиевич Микеладзе, нежный потомок сладострастной княгини Тамары, обольстительно тонок
с женским полом в своей уездной окружности, написал донесение «О важности внешней наружности»...
Микеладзе. — Наружность благовидная — залог
успехов на стезе для пользы вящей.
Градоначальник должен быть высок,
и нос иметь разумно-надлежащий.
Одеколон — всегда! Усы вразлет!
Рот розовый, размер ушей обычный.
Стоять, подавшись корпусом вперед
и как бы устремляясь! Голос — зычный!
Одеколон — всегда! Усы вразлет!
Рот розовый, размер ушей обычный.
Стоять, подавшись корпусом вперед
и как бы устремляясь! Голос — зычный!
— Теперь о дамах, — надлежит всегда!
Посредством дамы, щекоча усами,
любой правитель может без труда
весь город зрить закрытыми глазами!
Под видом ласки изучая бюст
у той, чей муж астроном, мы отчасти
про звезды узнаем из первых уст
и мысли мужа о законной власти...
Под видом ласки изучая бюст
у той, чей муж астроном, мы отчасти
про звезды узнаем из первых уст
и мысли мужа о законной власти...
Царь. — Шалун и ловелас, но, кстати,
большо-о-ой естествоиспытатель!
22. ОКОЛО ГОЛОВЫ БРУДАСТОГО
Адъютант. — Сия голова есть наиточнейшая копия другой,
каковая из-за умственного плоскостопия
вышла из строя в Глупове-граде,
взывающим о замене спокойствия ради…
Брудастый. Во всенародное поучение,
... порядочно пирогов испечений
и указ. Параграф раз.
Все те, кто печёт по праздникам пироги
хоть как ... Параграф два,
начинка для пирога такова.
Уловив рыбу, класть из говядины
на мелкорубленную мягкую часть.
Смять же капусту, оборвав шелуху,
дай мужчине требуху.
Во избежание чревовещания,
Не печь пироги из глины и грязи,
А из строительных материалов… и ... ради...
Царь. — Сей ум, чей склад нам крайне дорог,
Немедля укрупнить раз в сорок!..
23. ОКОЛО ГОЛОВЫ БОРОДАВКИНА
Тут из-под покрывала и шестая голова обнажилась, густо покрытая всякой растительностью и паутиной.
Адъютант. — Василиск Семенович Бородавкин, бывший прохвост.
Имея трех аршин и трех вершков рост,
кичится, что происходит от колокольни Ивана Великого.
Косноязычен, нрава неслыханно-дикого.
Бородавкин. — Гр-р-радоначальник, ежели чего,
должон немедля супротив всего,
и даже спать одной ногою в стремени.
Однако, помнить завсегда должон,
что супротив чего не может он, —
так это супротив теченья времени.
Адъютант. — Разрушил город и построил другой на новом месте. Издает в своем городе газету «Пахучие вести»...
Бородавкин. — Я лишь часы велел бы упразднить,
чтоб время не могло умы дразнить
злокозненными умозаключеньями,
что, дескать, время не согнуть в дугу.
Но даже я помыслить не могу
о прекращении теченья времени!..
Всё! Полный вперёд! Да! Ура!
СНОВА В ГОРОДЕ ГЛУПОВЕ
24. Явление Угрюм-Бурчеева
И тут случилась невероятная утопия: из-под облаков показались воздушные коровы, обутые в сапоги со шпорами, и на канатах опустилась на площадь преогромная, раз в сорок увеличенная новая голова Брудастого от Винтергальтера: из ноздрей головы повалил дым, зубы заклацали, заходили вверх-вниз... И очам глуповцев изо рта головы явился Угрюм-Бурчеев. Глуповцы пали ниц, а он, сам себя истязая плетью, зашагал, отдавая самому себе команды.
Угрюм-Бурчеев. — Прямая линия...притом... без пестроты...
Простота... доведенная до наготы...
Притом... желательно... на всей земле...
На ле-!
Непреклонность... и строжайшая прямизна...
При том... от темна… и до темна...
Дабы упразднить... всяческое... естество...
-во!
Никаких зигзагов, извилин... и прочих кривых... Нагота потребностей... от сих и до сих...
А разум почитать... наизлейшим врагом...
— Кру-гом! Кру-гом! Кру-гом!
Толпа. — О, господи, вот-те на!
О, господи, вот-те на!.. Сатана-а-а...
— О, господи, вот-те на!
О, господи, вот-те на!.. Сатана-а-а...
25. Явление Дю-Шарьо
Тут неведомо откуда и объявилось о н о — нечто усатое и дородное, в шинели, поверх которой были наброшены ожерелья и песец, — поедая большую лягушку, упомянутое явление природы сорвало с себя амуницию и ожерелья, — все и ахнули: оказался французский выходец девкой.
Нюшка. — Ой, горю, горю, горю!
Дождались Дю-Шарьо!
Дю-Шарьо. — Ежели где время не добро, а бремя
с января весь год до декабря,
там я объявляюсь, там я это время
реквизую, чтоб не кисло зря!
Вам ведь все одно, —
то-то и Оно!
Ежели где время тащится впустую,
как разбитый старый тарантас, —
там я собираю жатву золотую,
накопляя жизни про запас.
Вам ведь все одно, —
то-то и Оно!
Отдавайте вали жизни, ротозеи!
Лучше до скончания веков
будьте восковыми куклами в музее,
как изобразил вас Салтыков!
Вам ведь все одно, —
то-то и Оно!
26. Явление Реки
Так всех сие усатое оно и окаменило, — всех, да не всех: как черед Малашке пришел в куклу восковую превращаться, — она вдруг руки раскинула, закружилась и запела, — будто река нахлынула в город, всю нечисть смывая.
— Я река, я река, я теку через века,
то мутна, то чиста, то ленива, то легка,
Что ни делай со мной, разбухаю я весной,
все сметаю с пути синеглазою волной.
Я река, я река, то мелка, то глубока,
бабе лен полощу, умываю мужика.
Чаще, друг, поутру ты заглядывай в меня, —
уж не прадед ли твой в заводи поит коня?
Ты в меня загляни, мила девица, чуть свет, —
уж не ты ль над водой молодей на триста лет?
Закипает во мне то веселие, то злость,
и сказать не могу, что мне видеть довелось!
Расскажу, не поймут, скажут: все-то это ложь!
Что журчишь, что шумишь, спать спокойно не даешь?
А еще побранят — дескать, все это намек,
дескать, нечего течь нашей вере поперек!
У меня сто излук, а лукавить не могу.
Кто доволен собой, — спи-сопи на берегу.
А кто правде свояк, — в лодку прыг да за весло!
Кто со мною плывет, — тому вольно и светло!
На конверте первого издания 1990 года ошибочно была указана часть «Кошмарная неизвестность (Ивашка, Прошка и Малашка на балалайках играют, а обыватели, сойдясь на площади, решили написать покаянный манифест, притом Василий Байбаков пытается как-то починить "органчик")», которой не было на пластинке. При подготовке издания редакция надеялась обнаружить в архиве запись не вошедших в пластинку материалов и включить их в цифровой альбом. Однако никаких неизданных записей найдено не было.
