«Мелодия» представляет цифровое переиздание альбома популярного эстрадного певца 1950–1980-х гг. Кола Бельды в жанре этно-электроники. Альбом «Хэйдже» («Здравица») — это собрание песен коренных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока России (ительменов, саамов, нанайцев, селькупов, эвенков, кетов) в аранжировках и обработках участников рок-ансамбля «Дуэнтэ». Кола Бельды исполняет песни на оригинальных языках, за исключением саамской народной песни «Озеро моё» — единственной в альбоме, звучащей целиком в русском переводе. В остальных песнях национальные языки иногда перемежаются краткими вставками с текстами на русском. В ансамбле помимо основных инструментов (клавишных, бас-гитары, ударных и др.) задействованы и народные инструменты, из которых особый этнический колорит создает звучание хомуса (варгана).
Денис Бояринов, телеграм-канал «Красная книга»:
Коллекционеры пластинок «Мелодии» чаще всего всего гоняются за всяческой экзотикой — малотиражными изданиями с краев советской ойкумены. Почетное место в списке таких «советских граалей» занимает «Белый остров» — последний альбом Кола (Николая Ивановича) Бельды, оставшегося в коллективной памяти исполнителем хитов «Увезу тебя я в тундру» и «А олени лучше» (Песня оленевода). «Белый остров», на котором Бельды поет русскоязычные адаптации песен народов Дальнего Востока под минималистичный синти-фанк, заслуженно восхвален за свою редкость и странность — пластинку даже недавно переиздал некий австрийский лейбл Ebalunga, в каталоге которого есть и другие «советские граали» ( «Гунеш», «Дос-Мукасан» и другие).
Меньше внимания досталось остальным записям Кола Бельды, и совершенно напрасно. Например, мне лично пластинка «Хэйдже (Здравица)» нравится даже больше. В ней нет никакой шаманской мистики, которую пытаются найти в «Белом острове» иные чересчур чуткие меломаны, зато много освежающей чистоты, жизненной силы и психического здоровья, как в африканской музыке того сорта, что издают лейблы вроде Awesome Tapes from Africa.
Первое появление на всесоюзную аудиторию Кола Бельды произошло в провальном фильме классика советской музкомедии Григория Александрова «Русский сувенир» (1960). В «Русском сувенире» карикатурные иностранцы открывают для себя открыточный Советский Союз — и эта «вампука», сделанная в духе сталинской пропаганды, возмутила своим уровнем искусственности даже советскую критику (60-летняя Любовь Орлова играла там молоденькую девушку). На дворе все-таки уже была Оттепель. Кола Бельды появляется в картине в эпизодической роли бурятского шамана, который на поверку оказывается обычным студентом. В этом амплуа Бельды проработал всю свою долгую жизнь на советской эстраде. Он представлял в официальной культуре почти все малые коренные народности СССР скопом и в этом качестве активно гастролировал по стране и за рубежом, появлялся на телевидении и радио и имел возможность записывать пластинки. Певец, по крови нанаец, пел и за чукчей, эвенков, ительменов, селькупов, кетов, удэгейцев, орочей, ульчей, нивхов, а также заодно и не за малочисленных якутов и бурятов (Бельды стал заслуженным артистом сперва в Якутии, а потом в Бурятии).
Свою посольскую миссию Кола Бельды нес ответственно и достойно. Он собирал и исполнял фольклорный материал коренных народов Дальнего Востока (пусть и адаптировал его), его ансамбль «Дуэнтэ» использовал традиционные инструменты, певец выступал в народных костюмах вместе с хореографическим коллективом — словом, делал шоу. Как оно выглядело мы можем себе представить, например, по этому фильму-концерту: довольно впечатляюще, надо сказать, для СССР 1980-х. Наивно, но супер. Разумеется, это не аутентичный фолк нанайцев и ительменов, это попытка сблизить его с вкусами большого «белого» брата, впрочем, этим же занимается большая часть артистов, выступающих на фестивале WOMAD, который возник примерно в это же время.
Пластинка «Хэйдже (Здравица)» стала первой, на которой Кола Бельды полностью отказался ради этнографического материала от песен советских композиторов про славный труд рыбаков и оленеводов. Своим могучим голосом Николай Иванович поёт народные песни, полные любви к родной стороне, чаще даже непереведенные на русский, а ансамбль «Дуэнтэ» обеспечивает его камланиям гладкие и резвые фьюжн-аранжировки, в которых саксофон и синтезаторы сочетаются с хомусом и бубном, а ритуальное шаманское бревно (собственно, дуэнтэ) легко заменяет ковбеллы.
С точки зрения суровой критики, «Хэйдже» — это двойной колониальный стиль: певец изображает благородного дикаря с Дальнего Востока, в то время как его группа — нечто вроде экспортного джаз-фанк-ансамбля. «Хэйдже» также аутентичен как яранга с холодильником и самоваром, в которой Бельды позирует на обложке альбома: с одной стороны, вроде и экзотизация, а с другой стороны, имеет полное право на существование — в конце концов, именно в таких ярангах и жили советские оленеводы конца XX века. Но по крайне мере, «Хэйдже» почти очищен от советской идеологии, что делает альбом уникальным артефактом культуры той эпохи. Особенно для душного начала 1980-х, когда идеологическое давление в культуре и обществе достигло максимума. Любопытно, что своеобразным продолжением «Хэйдже», на мой взгляд, является альбом «Родина» группы «Николай Коперник», предельно эстетская запись, одна из жемчужин московской новой волны. Лидер группы Юрий Орлов взял за ее литературную основу стихи поэтов коренных народностей севера СССР. Возможно, эту идею ему подсказали незамутненные песни Кола Бельды. Они, поэтизирующие дом и родину не как всесильную империю, оскалившуюся зубьями бойниц Кремля, а как глубокое озеро, на котором ловили рыбу твои предки, и сейчас (особенно сейчас) воспринимаются как отрезвляющий глоток холодной воды.
