20 марта исполняется 100 лет со дня рождения Святослава Рихтера. Безграничный репертуар, умение с абсолютной ясностью донести до слушателя замысел автора, мощный артистический темперамент и техническое совершенство - объективные характеристики пианиста. Но феномен Рихтера шире исполнительских рамок. Точно и образно суть этого художественного явления передают слова о Рихтере его консерваторского наставника Генриха Нейгауза: «В его черепе, напоминающем купола Браманте и Микеланджело, вся музыка, вся прекрасная музыка покоится, как младенец на руках Рафаэлевской мадонны».
Рихтер редко и неохотно давал интервью. Поэтому сегодня бесценными источниками о нем являются биографические работы Брюно Монсенжона: документальный фильм «Рихтер, непокоренный» и издание «Рихтер. Диалоги. Дневники», представляющие большой и всеобъемлющий рассказ Художника о себе. В этой исповеди Рихтер предстает категоричным эксцентриком во том, что касается быта, комфорта, социальных условностей, которые значили для него очень мало: «Я никогда не интересовался политикой» (об общественной жизни); «Меня приняли (в консерваторию) с обещанием, что я сдам все предметы, я ничего не сдал, и меня в течение первого курса дважды исключали» (об учебе); «Преподавание – ужасная вещь, она губит пианистов (о нежелании преподавать), «Я никогда не выбираю рояли» (о концертных инструментах).
О музыке он говорит совершенно иначе, потому что именно она и была его подлинной жизнью: «Исполнитель есть, в сущности, исполнитель воли композитора. Он не привносит ничего, чего не содержалось бы в сочинении. Если он талантлив, то приподнимает завесу над истинным смыслом произведения – лишь оно гениально, и лишь оно в нем отражается. Он не должен подчинять музыку себе, но – растворяться в ней... Может быть, я играл все более раскованно по мере того, как избавлялся от пут существования, от всего лишнего, что отвлекает от главного. Я обрел свободу, замкнувшись в себе».
Слова о безбрежности и всеохватности рихтеровского репертуара – не преувеличение, по его собственным словам выученного материала хватало на 80 сольных вечеров. Невозможно выделить нескольких авторов, которые были ему ближе остальных и чьи произведения удавались лучше. Но в разные периоды те или иные композиторские фигуры выходили на первый план. В детстве и юности Рихтер тяготел к Шопену: «Я начал трогать рояль в восемь лет, никогда не играл гаммы, упражнения. Начал сразу первый ноктюрн Шопена, потом ми минорный этюд». Из произведений Шопена был сыгран первый сольный концерт 19-летнего исполнителя в Одессе, с его сочинениями Рихтер в 22 года предстал перед Нейгаузом. Романтический багаж вскоре пополнился музыкой Шумана, Листа и Шуберта – их Рихтер, наравне с Шопеном, играл довольно часто.
Первое московское выступление пианиста состоялось в ноябре 1940-го, через три года после приезда в столицу. Публика сразу заговорила о новом ярком явлении в исполнительском искусстве. Вскоре состоялся дебют на сцене Большого зала консерватории с Первым фортепианным концертом Чайковского (тогда с Госоркестром под управлением Константина Иванова, каноническая запись этого произведения с оркестром Мравинского была сделана в самом конце 50-х). Эти и последовавшие военные годы, в которые Рихтер, оставаясь в Москве, много гастролировал, стали временем стремительного расширения репертуарных возможностей, постижения стилей, погружения в авторские миры. «Я - существо «всеядное», и мне многое хочется, - объяснял он. - И не потому, что я честолюбив или разбрасываюсь по сторонам. Просто, я многое люблю и меня никогда не оставляет желание донести все любимое мною до слушателей».
Освоение новых произведений подчас подчинялось внутренней необходимости. Таким было, например, «вхождение» в Баха. Изучение «Хорошо темперированного клавира» в полном объеме музыкант считал обязательным для любого пианиста: «Я заставил себя разучить его как бы наперекор себе, из желания себя преодолеть. Поначалу он не так уж и нравился мне, и я решился разучить его, вероятно, из почтительного отношения ко всякой музыке, унаследованного мною от отца. Но, углубившись в эту музыку, я постиг ее суть и полюбил самозабвенно. В 1945 году я осво¬ил первый том. Не было концерта, где бы я не исполнил все сочине¬ние в целом, и играл его так часто, что получал от своих почитатель-ниц письма такого содержания: «Когда же вы перестанете мучить нас музыкой Баха?»
Новый репертуар входил в жизнь Рихтера и вместе с великими музыкантами, появлявшимися в его артистической жизни. Таковым было знакомство с Прокофьевым, который после исполнения Рихтером Шестой сонаты, обратился к нему с просьбой сыграть Пятый концерт. Композитор считал, что его сочинение не пользуется успехом, и участие Рихтера поможет «продвинуть» его. Исполнение под управлением самого Прокофьева по оценке солиста вышло «довольно знаменательным: публика реагировала, оно имело успех», что укрепило Прокофьева в мысли о дальнейшем сотрудничестве. Первое исполнение Седьмой сонаты Прокофьев доверил именно Рихтеру – пианист выучил это сложнейшее произведение за четыре дня и сыграл премьеру. Девятую сонату композитор посвятил пианисту. С именем Прокофьева связан первый и единственный концерт Рихтера-дирижера – под его управлением Ростропович исполнил премьеру Симфонии-концерта.
Талант Рихтера-аккомпаниатора раскрылся во многом благодаря встрече с Ниной Дорлиак – камерной певицей, ставшей его женой. Их первое совместное выступление состоялось 25 марта 1945 года на авторском вечере Прокофьева. По концертным записям, сделанным во время гастролей в разные годы, можно составить впечатление об этом уникальном дуэте, исполнявшим лучшие образцы русской и западноевропейской вокальной лирики. В более поздние годы Рихтер работал и с другими певцами, в том числе с Дитрихом Фишером-Дискау и Петером Шраером.
В 50-е годы Рихтер с огромным успехом гастролировал по всему Союзу и странам восточной Европы. За пределы «социалистического лагеря» его долгое время не выпускали. Только в середине 1960 года состоялись гастроли в США и Канаде. Первый концерт прошел в Чикаго, где он играл Второй концерт Брамса с Чикагским симфоническим оркестром под управлением Лайнсдорфа. По воспоминаниям импресарио Соломона Юрока «успех был поистине фантастическим, артиста вызывали на сцену двенадцать раз». Через несколько дней с тем же составом была осуществлена запись этого произведения, за которую пианист был удостоен «Грэмми». Пять сольных концертов в нью-йоркском Карнеги-холле с разными программами из сочинений Бетховена, Прокофьева, Рахманинова, Гайдна, Шумана, Дебюсси, Равеля принесли Рихтеру широкое международное признание, возможность играть с лучшими оркестрами и дирижерами, осуществлять записи, которые на грампластинках расходились по всему миру.
Искусство Рихтера-солиста и ансамблиста запечатлено в огромном количестве студийных, а в большей степени концертных записей, сделанных в период с 1946 по 1994 год. В ансамблевом музицировании его партнерами были Бенджамин Бриттен, Квартет имени Бородина, Мстислав Ростропович. С Давидом Ойстрахом они осуществили премьеру Сонаты для скрипки Шостаковича, записали сочинения Брамса, Франка и Прокофьева. Ойстраха Рихтер считал «самым лучшим скрипачом» и совместными записями был доволен (а такое случалось с ним крайне редко). Много играл он и с музыкантами более молодого поколения: Олегом Каганом, Наталией Гутман, Юрием Башметом, Елизаветой Леонской.
Вплоть до 80-х концертную деятельность Святослава Рихтера отличала небывалая активность. В последние годы он стал реже выступать с оркестрами, отдавая предпочтение сольной и ансамблевой музыке, звучавшей в небольших залах. Сам он объяснял это не любовью к малым площадкам и составам, а «аллергией ко всякому планированию» (а жизнь больших залов и оркестров подчинялась жесткому расписанию, составленному на месяцы, а то и годы вперед). «Мне ненавистно планирование музыкальной жизни, - говорил Рихтер. - Если у меня есть готовое произведение, которое я хочу сыграть я согласен играть его где угодно, будь то школа или какое-либо другое место, просто так, без гонорара. Сделаю это с радостью, и никакого значения не имеет, произойдет это в маленьком или большом зале».
Неумение подстраивать свою творческую жизнь под коммерческие установки нередко приводили к отменам концертов. Идеальным же местом для Рихтера оказался Итальянский дворик Музея изобразительных искусств имени Пушкина, который он с 1981 года получал в свое распоряжение на целый месяц для фестиваля искусств «Декабрьские вечера». Многолетний директор музея Ирина Антонова (по удивительному совпадению, она родилась в один день с Рихтером, но на семь лет позднее) благоговела перед пианистом, ей нравилось решительно все, что он делал. Благодаря ее трепетному отношению на «Декабрьских вечерах» прозвучали уникальные программы с участием Рихтера, многие из которых сохранились в записях.
Свои последние концерты Святослав Рихтер дал в Австрии и Германии в 1995 году. За несколько месяцев до смерти были окончены съемки фильма Монсенжона. Дотошный биограф произвел подсчеты, согласно которым выходило, что Рихтер дал 3589 концертов примерно в тысяче городов Европы, Америки и Азии. В некоторые годы он давал порядка 100 концертов из 200 произведений, не менее двух десятков из которых были для него новыми. Огромное количество записей, в том числе и неизвестные широкой публике, а также картины, составляют его творческое наследие, которое и сегодня вызывает не меньше жарких споров, безусловных восторгов и яростных отрицаний, чем несколько десятков лет назад. Его жизнь в искусстве продолжается. И слова Альфреда Шнитке о том, что Рихтер является «соединяющим звеном между настоящим и вечностью», кажутся удивительно точными и не нуждающимися в редактуре с поправкой на время.
Автор текста: Елена Чишковская
ФГУП «Фирма Мелодия», 2015
