Андрей Кричевский больше 11 лет работает в сфере интеллектуальной собственности: он стоял у истоков создания двух из четырех аккредитованных государством обществ по коллективному управлению авторскими и смежными правами – Всероссийской организации интеллектуальной собственности (ВОИС) и Российского союза правообладателей (РСП) и был инициатором создания Евразийской конфедерации обществ правообладателей (ЕАКОП).
Полтора года назад Кричевский выступил идеологом создания Ассоциации IPChain и теперь развивает систему управления интеллектуальной собственностью в блокчейне. Конечная цель этой системы – соединить напрямую игроков креативной экономики с потребителями. Ее участники смогут здесь хранить данные и зарабатывать на любых своих творениях – от нового софта до промышленного дизайна чашки.
– Каков объем рынка интеллектуальной собственности в России?
– Если говорить доктринально, то интеллектуальная собственность делится на две части: это авторское право и смежные права и промышленная собственность. Отдельная часть – товарные знаки и средства индивидуализации, т. е. все, что связано с брендами. Авторское право и смежные права в основном работают в медийной сфере и IT. Этот рынок у нас достаточно активен, похож на все зарубежные плюс-минус со страновыми особенностями. В штуках, конечно, копирайт превалирует – количество единиц продукта здесь существенно больше: это музыка, кино, фотография, дизайн, архитектура, софт.
При этом Россия даже не рядом с другими странами по уровню использования патентов, в части реального экономического оборота промышленной собственности у нас каменный век. Компании из других стран активно работают с патентами – покупают и продают, создают патентные пулы, используют патенты и товарные знаки в капитализации компании, а также как средство давления для продвижения своих товаров на рынки или для косвенной конкуренции на чужих для себя рынках товаров и услуг. А США вовсю патентуют даже бизнес-методы и софт.
Правда, отчасти у них те же проблемы, что и у нас. Одна из базовых – проблема оценки интеллектуальной собственности. Все сходятся в том, что к интеллектуальной собственности неприменимы обычные способы оценки.– То мизерное число патентов, которое в России все-таки регистрируется, – это действительно прорывные разработки или скорее формальность?
– Дело даже не в разработках. В Китае регистрируется больше патентов, чем во всем мире, – 1,3 млн в год. У нас – меньше 40 000. В 1987 г. в СССР было зарегистрировано около 85 000 изобретений, в США – на несколько тысяч меньше, Япония отставала примерно на 30%, а Германия и Великобритания держались на уровне 1/3 от цифр СССР. И такой уровень держался до 1991 г. Сейчас с Китаем более или менее могут конкурировать США, Европа, Корея, Япония. На всю Юго-Восточную Азию приходится 60% всей интеллектуальной собственности в мире. Другой вопрос в том, что у нас не решен на современном уровне вопрос по оцифровке патентных баз данных. Соответственно, хромает патентный поиск. Как следствие, патентная аналитика оперирует недостаточно качественными или неструктурированными данными. Тут же возникает вопрос эффективности российских патентных ландшафтов – визуализация и аналитика у проектного офиса Роспатента на вполне мировом уровне, а вот «сырые данные», увы, пока огорчают.
– Что такое патентный ландшафт?
– Патентная карта, визуализация аналитики для принятия стратегических решений в сфере инноваций. Когда вы разработали технологию и хотите посмотреть, что вокруг творится, куда развивается ваша сфера, какие есть прорывы. Мы сейчас говорим с Евразийской комиссией о том, чтобы запустить проект по созданию интеграционного сервиса патентной информации, с тем чтобы провести на евразийском пространстве ретроспективную оцифровку патентных архивов, индексировать и обогатить полученные данные метаинформацией, а затем отработать таксономию – выстроить синонимические ряды. Так мы получим мощный толчок для формирования патентных баз данных и умного патентного поиска.
– Работает ли в России интеллектуальная собственность как актив? Если я приду в банк и захочу получить кредит под залог патентов, например, что я услышу в ответ?
– Мы сейчас пытаемся хоть как-то поднять вопрос кредитования под залог интеллектуальной собственности. Это касается не только патентов, но и авторских прав. Пока ЦБ рассматривает нематериальные активы как очень плохой залог – они категорически отвечают, что даже думать на сей счет не будут, якобы это очень маленький и неинтересный рынок. Забудьте. Но мы пошли по другому пути: создаем краудинвестинговую платформу – займы под залог интеллектуальной собственности. Музыкант записал альбом, он вышел, продался. Музыкант хочет записать новый, нужны деньги. Он приходит на платформу и говорит пользователям: «Нужно столько-то денег, вот мой старый альбом». Пользователи дают ему взаймы под залог старого альбома и получают права на него, если он не возвращает деньги.
– Есть ли понимание, с какой доли музыки, которая сейчас воспроизводится публично, платится вознаграждение авторам, а какая по-прежнему не покрыта Российским авторским обществом (РАО) и РСП?
– Я думаю, что покрыто более 70–80%. Есть отдельные эпизоды и пользователи, которые не платят, но в целом рынок, конечно, сильно оцивилизовался. В музыке мы стремимся к тому, чтобы уйти от коллективного управления правами и прийти к индивидуальному. Для это нужно прежде всего, чтобы заработала биржа и к ней подключились цифровые сервисы. Три года назад появился Fonmix – сервис музыкального оформления, b2b-плейер. Он позволяет компаниям-пользователям получать доступ к массиву музыки, а правообладателю – получать фактический отчет, что проиграно, например, в той самой парикмахерской. Деньги тоже можно распределять автоматически. Следующий шаг – подключить правообладателя напрямую к плейеру, чтобы он мог взаимодействовать с пользователем. Для этого нужна биржа, с тем чтобы можно было выложить музыку, выработать ценовую политику, определить права, которые автор готов передавать за те или иные деньги. И система начнет работать сама, при этом обе стороны будут взаимодействовать напрямую.
– Сколько у этого плейера сейчас пользователей?
– Их количество растет постепенно. Сейчас уже более 15 000 пользователей и около 30 000 точек, где используется музыка, с учетом Белоруссии, Казахстана и Армении. В 2019 г. через плейер монетизируется музыки примерно на 1 млрд руб. Это треть всего публичного воспроизведения в России.
– Передают ли данные в РАО «Яндекс.Музыка» и Google Play?
– Нет. Это другой вид использования, это интернет. Они работают [напрямую] с правообладателями. Там, правда, тоже существует проблема отчетности, прозрачности. Мы получаем от них отчет, но проверить его не можем. И не просто так кинопродюсеры поднимают сейчас вопрос о том, что нужна система, в которой будет отчетность онлайн-витрин. Думаю, что IPChain во многом решит эту задачу, в ближайшее время мы подключаем к сети первую музыкальную онлайн-витрину.
– А с «Яндексом» и Google ведутся переговоры?
– Нет, потому что с ними конструктивные переговоры невозможны. Они сами действуют языком ультиматумов и слышат только такую тональность. ТВ и киноиндустрия – вот с ними отработали, в целом чего-то добились. Я думаю, что со стороны музыкальной индустрии тоже будут выдвинуты требования. Стоит помнить, что помимо этих сервисов есть и другие. Кроме «Яндекс.Музыки» в том же сегменте есть работающий по законам рынка «ВКонтакте».
– Вы сейчас от имени РАО говорите?
– От имени музыкальной индустрии. На самом деле забудьте наконец про эти общества коллективного управления. Сегодня это сервисные службы, они уже не играют никакой роли на рынке и не претендуют, как раньше, на роль вершителей судеб. Сейчас, конечно же, уже другие игроки и другой мир.
– Вы говорите про создание биржи интеллектуальной собственности. Как этот проект соотносится с Национальным реестром интеллектуальной собственности, который 2016 г. создали Первое музыкальное издательство, структуры, связанные с Союзом кинематографистов, структуры группы «Газгольдер» и другие участники рынка при поддержке Роспатента и Минкульта?
Создана в 2017 г. Соучредители – фонд «Сколково», ВОИС, НИУ ВШЭ, РСП, Санкт-Петербургский национальный исследовательский университет информационных технологий, механики и оптики (ИТМО), РАО, УПРАВИС, банк «Новый век». Задача – создание всесторонних условий для перехода сферы интеллектуальной собственности на качественно новый уровень и формирование цифрового рынка путем реализации проекта IPChain, нацеленного на формирование международной сети транзакций прав и объектов интеллектуальной собственности. Проект является унифицированным решением, открывающим возможности сотрудничества с представителями разных отраслей экономики. Ассоциация IPChain – официальный член глобального блокчейн-консорциума Hyperledger и European Legal Technology Association.
– Теперь это сервис n’RIS для депонирования, предотвращения нарушений и вовлечения интеллектуальной собственности в экономический оборот. Это экосистемный проект, одна из его задач – обеспечить депонирование прав. Вы записали песню, вам нужно зафиксировать авторство. Вы выкладываете песню в защищенную ячейку онлайн, получаете доступ, один ключ доступа хранится в сервисе, один – у вас, один – в «Сколково». Вы получаете сертификат о том, что вы являетесь правообладателем. В случае спора вы можете попросить суд обратиться к своей защищенной ячейке и доказать свое авторство. Важная особенность сервиса – потрековая доставка на витрины, например, в iTunes. Все агрегаторы работают с альбомами, одну песню туда отправить нельзя, а витрина не будет работать с вами как с автором напрямую. Поэтому вам нужно идти к издателю, который возьмет у вас песню в свой каталог и отдаст агрегатору. n’RIS в самом ближайшем времени будет осуществлять потрековую доставку до витрин. Следующий их шаг – это anti-piracy. На сегодня на рынке нет решений, которые в автоматическом режиме позволяют выявлять пиратский контент. n’RIS же с помощью решения на базе искусственного интеллекта в автоматическом режиме, без участия человека, может формировать отчет, что на ваше произведение есть столько-то пиратских ссылок, столько-то копий, лежащих по такому-то адресу. Дальше уже чисто юридическая работа, которая, кстати, тоже автоматизирована.
– Дайте, пожалуйста, определение IPChain.
– Вообще, это называется «реестр», но красиво и романтично можно назвать это «озером данных». Второе определение – это «коммуникационная шина». В компьютере есть разные девайсы: материнская плата, видеокарта, клавиатура. У каждого из них есть свой информационный язык и должна быть система, служащая для передачи данных между функциональными блоками. Вот с клавиатуры пошел сигнал, он не попадает напрямую на видеокарту, с помощью шины он передается на материнскую плату, процессор, видеокарту, на все другие компоненты. IPChain – это реестр информации о правах и объектах интеллектуальной собственности, который фиксирует весь жизненный цикл объекта. И это средство коммуникации для разных субъектов рынка, для обмена информацией. В IPChain участвуют только авторизованные крупные участники рынка – те, кто дорожит своей репутацией и отвечает за свои действия. Каждый из таких участников – узел сети. Соответственно, ввод информации в сеть возможен только через эти узлы, и они отвечают за ту информацию, которую выпускают в сеть.
– А где ваш профит в истории с IPChain?
– Эта идея была изначально некоммерческой. Подобная инфраструктура просто не может быть эффективной, если будет ставить задачей извлечение прибыли. Но на базе этой инфраструктуры будут «жить» коммерческие сервисы. Для работы любого цифрового сервиса в сфере IP нужна достоверная информация о правах и объектах. Иначе это огромные транзакционные издержки, которые тут же влияют на цену сделки. Если у тебя есть среда, в которой информация проверена, стороны проверены, то ты можешь резко снижать и временные затраты, и транзакционные издержки. Наш же интерес в том, чтобы целый ряд коммерческих сервисов, которые мы задумали и реализуем на базе IPChain, были успешны.
– Я написала программу. Какой мне интерес потом идти с ней в IPChain?
– Вы ее написали, получили свидетельство о регистрации в Роспатенте. А завтра вы еще доработали, и у вас появилась версионность. И дальше, например, вы написали то же самое на другом языке программирования. Даже если вы получите свидетельства на все это, защита будет представляться только от очевидного копирования вашего программного кода. Соответственно, нужна доверенная инфраструктура, которая будет регистрировать ваш алгоритм в совокупности с интерфейсом и описанием функционала, и нужен умный сервис, который сможет сравнивать ваш объект права с другими, даже если они написаны с измененным синтаксисом или на другом языке.
– За счет чего покрытие в IPChain должно получиться более широким, чем в базе Роспатента?
– Прежде всего за счет совмещения в рамках одной сети информации о всех видах объектов интеллектуальной собственности, в том числе нетипичных (типа инновационных проектов, прав на трансляцию кабельного сигнала и проч.). Не стоит забывать, что права промсобственности зарождаются в форме авторского права, это неразрывный цикл. Его сохранение позволяет обеспечить больший объем и полноту креативной экономики.
Но в целом более верно говорить не о более широком покрытии, а о большей глубине реестра. Прежде всего за счет того, что через IPChain рынок сам обменивается информацией. Роспатент собирает информацию по своим шаблонам и хранит информацию так же. В патентной заявке больше информации, чем в патентной базе данных. Вы не получите из патентного поиска весь объем информации. Всем объемом информации обладает тот, кто подает заявку на патент или владеет им. IPChain как раз и объединяет участников рынка, которые сами заполняют информацию о принадлежащих им правах и объектах.
– То есть IPChain выполняет функцию депонирования?
– Точнее сказать – фиксации фактов и данных. Сейчас система выполняет прежде всего функцию хранения. Текущая задача для развития сети – это обмен информацией между узлами и их системами управления правами. У «Роскосмоса» своя система, у Роспатента, РАО, «Ситроникса», «Союзмультфильма», Warner Music и т. д. – свои. Нужно сделать так, чтобы, когда информация об объектах права меняется в системе управления правами у Warner Music, об этом сразу узнавали система РАО и другие участники сети. Следующая стадия развития – это смарт-контракты. Для смарт-контрактов нужны достоверная информация и фиксация фактов. То есть IPChain – это три функции: фиксация информации об объектах права, обмен такой информацией и реализация смарт-контрактов.
– Сколько сейчас участников в IPChain?
– Порядка 20 узлов, крупнейших компаний и ведомств. Роспатент и Суд по интеллектуальным правам – тоже в числе наших узлов. Полагаю, что в будущем будут тысячи узлов.
– И эта сеть в перспективе покроет всю креативную экономику?
– Думаю, что да. Здесь важный момент, что IPChain ни с кем не конкурирует. И не принадлежит никому. С момента, как в сети появились внешние узлы, она больше не принадлежит учредителям. Потому что информация появляется во всей сети одновременно. Будет лишь страновая конкуренция и конкуренция блокчейн-платформ для защиты интеллектуальной собственности.
– А в перспективе, например, 10 лет вы хотите заменить собой Роспатент?
– Конечно, нет. Что такое Роспатент по своей сути? Это сервис государственной регистрации прав. И если рассматривать его так, то заменить его не может никто. В нашей стране государство – это ключевой участник всех процессов, и без государственной печати очень многое считается недействительным.
– Минкомсвязи 6 мая опубликовало проект указа президента о создании общественно-государственной организации «Российский центр интеллектуальной собственности». В нем речь идет как раз о создании сетевой платформы для обмена информацией об объектах интеллектуальной собственности. Какое отношение к этому имеет IPChain?
– Это довольно давняя история. В нацпроекте «Цифровая экономика» было заложено создание общественной сетевой платформы для обмена информацией. В итоге ею стала IPChain. Мы разработали сеть, нам утвердили технические требования, мы на них отреагировали, сдали в эксплуатацию. Дальше был целый ряд встреч с чиновниками, которые сказали: «Слушайте, это все очень клево, только вы же понимаете, что это должно быть с участием государства». Как можно увидеть из проекта указа, мы передаем права и технологии на созданную платформу в общественно-государственную организацию и та становится ее оператором.
– Зачем это происходит?
– Насчет государства понятно: оно хочет контролировать систему, которая содержит массив персональных данных, массив коммерчески чувствительных данных. Это затрагивает достаточно важные секторы экономики.
– А вам как разработчику платформы государство зачем?
– Во-первых, это фиксация определенного статуса этой платформы. Во-вторых, это дополнительные возможности, функционал, выход на выработку стандартов оборота прав и объектов IP в цифровой среде.
IPChain была и остается некоммерческой инфраструктурой, просто ее оператором будет общественно-государственная организация. В стране, где государство играет базовую роль, лучше быть окологосударственной историей.
– По вашим ощущениям, сколько времени займет масштабный сбор пользователей на эту платформу?
– До 5–7 лет.
– Вы говорите: «Мы формируем новый рынок». Как бы вы этот рынок назвали?
– Цифровой рынок интеллектуальной собственности.
– Если говорить о перспективе 10 лет, какой объем цифрового рынка интеллектуальной собственности будет в России?
– На сегодня объем рынка цифрового контента (музыка, кино и другие виды медиа) – около $1 млрд. Про промышленную собственность в цифре пока, полагаю, говорить рано. При этом ежегодная выручка участников сектора креативной экономики – около $100 млрд. С учетом растущего тренда перехода к цифровому рынку я думаю, что потенциально цифровой рынок IP – это десятки миллиардов долларов.
– Как можно достичь таких показателей?
– Прежде всего – за счет синергии с другими национальными рынками, как минимум с теми, которые географически, экономически или культурно близки к нам. Если говорить о сфере IP, наша задача – связать разные страны в единую сеть, сформировать общую инфраструктуру доверия и коммуникации. Желание взаимодействовать у участников рынка есть, для этого есть почва, инструментарий. Осталось только осознать, что это действительно работает. Это сложная история, но она уже начинает формироваться. В Армении создают свою сеть IPChain, например. Мы считаем, что каждая страна должна иметь свою национальную сеть, которая будет соединяться с аналогичными сетями из других стран.
– Кто у вас пишет софт?
– Порядка 100 наших разработчиков.
– С какими странами сейчас идут переговоры?
– Сейчас дальше всех продвинулись в Армении, параллельно идет работа в Испании, Израиле, Франции, Германии, Казахстане, Белоруссии, Грузии. Уже наладили сотрудничество с Сингапуром. Далее – Гонконг и Китай. В этих странах мы ведем диалог с патентными ведомствами, с участниками рынка – со всеми.
– Там идет речь о том, чтобы была внедрена система, аналогичная IPChain? У вас есть «оболочка», которую можно пересадить на любой рынок?
– Да. Затем эту «оболочку» – новое «озеро данных» – там самостоятельно наполняют информацией, а дальше мы связываем сети через коммуникационные узлы и сервисы кросс-поиска. Возвращаясь к вопросу о некоммерческом характере сети, очевидно, что главный профит для ее организаторов и участников – объем информации в сети и охват. Вспомним закон Меткалфа – полезность сети пропорциональна половине квадрата численности пользователей этой сети.
Текст: Анфиса Воронина, Анна Богомолова
Источник: Ведомости
