Текст с конверта грампластинки 1969 года:
Летом 1968 года в Брюсселе проходил Международный конкурс пианистов имени бельгийской королевы Елизаветы. Среди молодых музыкантов, представлявших советское пианистическое искусство, была студентка Московской консерватории Екатерина Новицкая. Ее программа включала этюды Шопена, Листа, Дебюсси и Прокофьева, сонаты Скарлатти, Прелюдию и фугу Баха, «Сарказмы» Прокофьева, Первый концерт Чайковского и специально написанный для конкурса концерт бельгийского композитора Гастона Бренте. В труднейшем соревновании Екатерина Новицкая завоевала высшую награду: жюри присудило шестнадцатилетней советской пианистке I премию.
Екатерина Новицкая — воспитанница Центральной музыкальной школы, где она занималась в классе преподавателя Е.М. Тимакина, а затем у профессора Л.Н. Оборина. В десятилетнем возрасте пианистка дала свой первый сольный концерт, исполнив произведения Баха, Рахманинова, Шостаковича и Кабалевского. В пятнадцать лет она экстерном окончила школу с серебряной медалью. С 1967 года Екатерина Новицкая занималась в Московской государственной консерватории под руководством профессора Л.Н. Оборина.
Цикл из пяти пьес «Сарказмы», соч. 17 был закончен Прокофьевым в 1914 году. Стихия злого озорства, гротеска господствует в этих пьесах, из которых первая, третья и пятая выделяются особенным буйством, неистовством эмоционального выражения. Во второй и четвертой пьесах преобладают призрачная фантастика, жуткий гротескный излом. Борис Асафьев писал: «Пять сарказмов — пять самых острых и проницательных отражений темных сил жизни, ее зла, ее яда».
Среди фортепианных сонат Прокофьева Пятая стоит несколько особняком – это единственная соната, написанная композитором за рубежом и долгое время не получавшая признания слушателей. Она была создана Прокофьевым в 1923 году, впервые исполнена автором 9 марта 1924 года в Париже и, по его же свидетельству, весьма «сдержанно» принята публикой. В «Автобиографии» Прокофьев отмечал «изощренный стиль» Пятой сонаты, ее близость к наиболее напряженно звучащим сочинениям: «Пятая соната, Квинтет и Вторая симфония, продолжая линию от «Сарказмов», через «Скифскую сюиту» и «Семеро их» , представляли собой самые хроматические из моих сочинений. Здесь было не без влияния атмосферы Парижа, где не боялись ни сложности, ни диссонансов, тем самым как бы санкционируя мою склонность мыслить сложно».
Почти через 30 лет (1952), в связи с предполагавшимся переизданием сонаты (соч. 38), композитор снова вернулся к этому произведению и создал новую редакцию (помеченную теперь соч. 135). Сохранив весь композиционный план сонаты, Прокофьев значительно смягчил многие жесткие звучания, прояснил гармоническую ткань финала.
В сонате три части. Содержание первых двух во многом определяется миром интимных чувств в сочетании с несколько призрачной сказочностью. В финале сонаты эти образы уступают место стремительному, юношески напористому порыву, энергичным маршевым ритмам. […]
Фортепианный цикл «Мимолетности», соч. 22 написан в 1915–1917 годах. Заглавие цикла заимствовано Прокофьевым из стихотворения К. Бальмонта: «В каждой мимолетности вижу я миры, полные изменчивой, радужной игры».
Двадцать пьес, составляющих цикл, это как бы двадцать контрастных миниатюр-зарисовок, запечатлевших определенное настроение, жанровую сценку, фантастический или сказочный образ. Некоторые из этих пьес (№ 3, 5, 6, 10, 11) решены как остроумные, дерзко-насмешливые скерцо, исполненные юношеского задора и веселья. Другие носят необузданно динамический характер или поражают своей эксцентричностью (№ 2, 4, 7, 12, 13, 14, 15).
Лирические пьесы (№ 1, 8, 16, 17, 20) переносят в мир русской сказочности, светлой мечты. Ясность и простота мелодических тем, тесно связанных с русской песенностью, красочность гармонической канвы отличают, например, первую и последнюю пьесы цикла, выполняющие роль лирического вступления и эпилога. О цикле Прокофьева Мясковский писал: «В «Мимолетностях» явно чувствуется какое-то органическое углубление, обогащение авторской души, чувствуется, что композитор уже прошел полосу стремительного — сломя голову — бега и начинает приостанавливаться, оглядываться по сторонам, замечать, что вселенная проявляет себя не только в сногсшибательных вихрях, но что ей свойственны, при постоянном движении, и моменты глубокого растворяющего душу покоя и тишины…».
