Кажется, что очередной интерпретацией моцартовской музыки уже мало кого можно удивить, но Илье Иоффу и оркестру «Дивертисмент» удалось создать интересную и изысканную программу благодаря нестандартному подходу к популярным классическим произведениям.
Все сочинения, входящие в альбом, — «не оригинальны», то есть представляют собой переложения для струнного состава, выполненные различными немецкими музыкантами XIX–XX столетий. При этом ни одно из записанных переложений до сего времени не числится ни в одном из каталогов звукозаписи!
В прошлые века в немецкоязычных странах сохранялась традиция музицирования не только на фортепиано, но и на струнных — большая часть подобных переложений не рассчитана на концертную аудиторию, но предназначена для скромных любительских сил. И тем не менее легендарная Симфония соль минор, переложенная младшим современником, другом семьи и знатоком творчества Моцарта Петером Лихтенталем, как и двухрояльная соната Ре мажор (KV 448), интерпретированная для двух скрипок знаменитым скрипачом романтической эпохи Фердинандом Давидом (Илья Иофф дописал к ней оркестровую партию), и даже увертюра к «Дон-Жуану», адаптированная для струнных и фисгармонии явно в целях «домашнего» исполнения, обнаруживают, сколько мощи, разнообразия и энергетики сокрыто в «монохромном» звучании струнных.
Бонусом к программе служит переложение маленького шедевра позднего Моцарта — Adagio (KV 580a), в оригинале написанного для ансамбля духовых; но именно в звучании струнных «пленэрная» легкость этой пьесы наполняется лирической теплотой, глубиной медитативного созерцания.
Classicalmusicnews.ru, 28.05.2025:
Легендарный отечественный лейбл звукозаписи «Фирма Мелодия» выпустил новый альбом питерского камерного оркестра «Дивертисмент». Это уже третий проект коллектива в сотрудничестве с лейблом. На этот раз Только Моцарт! И это не экзальтированное восклицание, а название альбома, где (как нетрудно догадаться) звучит исключительно музыка великого классика.
Художественный руководитель «Дивертисмента», солист и автор идеи проекта скрипач Илья Иофф ответил на некоторые наши вопросы в связи с этим событием.
— Илья, почему Моцарт, да ещё весь альбом, без ваших фирменных репертуарных конфликтов внутри одной программы?
— Ну во-первых, есть формальный повод — в 2026 году все прогрессивное человечество будет праздновать 270-летие Моцарта. Мы практически уже начали.
А во-вторых, да и в-десятых и в-сотых — мне кажется, что музыка Моцарта это необходимость для любого музыканта. Как наличие кислорода или света. Только в регулярном соприкосновении с его музыкой можно продолжать существовать как музыкантская личность. Я понимаю, что в наше время удивить альбомом Моцарта непросто, но мы постарались (улыбается).
— Что вы имеете виду? Какие-то новые интерпретации?
— Думаю, интерпретации не новые. Какая уж там новизна сейчас может быть, в XXI веке, да и зачем? Хотя если интерпретация глубоко личная, она, разумеется, уникальна и отчасти нова. Надеюсь, наша именно такая, так как она очень пережитая и выстраданная.
— Что же удивительного в вашем проекте?
— В нашем случае это репертуар. Можно, конечно, было записать «Маленькую ночную» и пару-тройку Дивертисментов, то есть сочинения, изначально созданные Моцартом для струнного коллектива, но мы выбрали другой путь. В альбоме представлены обработки, переложения известных (и не очень) моцартовских произведений, то есть они звучат в новом для слушателя тембровом облачении.
Например, знаменитейшая Сороковая Симфония. В струнном её варианте образуется не только ожидаемый «бидермайеровский» уют и безмятежность, но и остро очерченная, почти конфликтная графика, как гравюра в сравнении с живописным оригиналом. Какие-то ее эпизоды стали более тревожными, трагичными, что ли… как морщины на лице любимого человека на чёрно-белом фото.
Кончертанта для двух скрипок, то есть двухрояльная Соната ре-мажор, переложенная Фердинандом Давидом для двух скрипок с аккомпанементом, мне кажется, просто обязана войти в золотой репертуар скрипачей, это же такое счастье её играть! Тем более, что известная оригинальная моцартовская Кончертанта до-мажор для скрипичного дуэта с оркестром настолько, мягко говоря, не шедевр, что время от времени и у исполнителей, и у моцартоведов возникают сомнения в её авторстве.
Ну и стоит ли говорить, что нам было очень интересно записать то, что ещё никогда и никем не было записано. Спасибо команде фирмы Мелодия за такое доверие, ведь быть репертуарными первопроходцами очень ответственно. Хотя применительно к музыке Моцарта это звучит, конечно, странновато (смеется).
— Перекладывать музыку Моцарта для других составов не кощунственно?
— Кощунственно плохо играть музыку Моцарта. Равнодушно. Или относиться к ней, как к общему месту венского классицизма, занимаясь лишь поисками в ней грамотно артикулированных кадансов или «правильной» (в кавычках) остроты пунктирного ритма. Пусть этим занимаются архивариусы. «МузЫку я разъял, как труп…» с Моцартом не проходит. Он не простит. И вот это уже кощунство.
Тем более, что в нашем случае фигуры авторов переложений вполне авторитетные и уважаемые: это композитор и пианист, современник Моцарта, пусть и младший, Петер Лихтенталь, это моцартовед Фиделио Финке, это великолепный скрипач-виртуоз, друг Феликса Мендельсона, Фердинанд Давид.
— Альбом очень необычно выстроен. Исполнители обычно предпочитают заканчивать программы эффектным аккордом, у вас же…
— …да-да. Это обдуманное и пережитое решение. С тех пор, как я впервые услышал это божественное Адажио до-мажор, я понял, что жить без него не могу. Эта маленькая пьеска, которая, я уверен, и для самого Моцарта была чем-то проходящим, просто очередным вставным номером из очередной духовой Серенады, так глубоко тронула меня, что я никак не мог не использовать возможность сыграть её и записать.
А то, что этот абсолютный шедевр стоит в самом конце альбома, мне кажется, оценит тот слушатель, кто возьмёт на себя труд прожить весь альбом от начала до конца. В струнном звучании, да ещё сыгранное минимальным составом, с солирующим альтом (Лидия Коваленко, брависсима!), это сочинение стало не эпилогом, но итоговым размышлением о самом важном и личном. Тут более всего снова подойдет пушкинское определение музыки Моцарта: «Какая глубина, какая смелость и какая стройность».
— Начало альбома, увертюра к опере «Дон-Жуан», это утверждение, что бездна страшна. Адажио в конце программы говорит о том, что бездны нет. Так?
— Я рад, что вы прочитали идею. Значит она правильно работает.
