В июне 1959 года Москва радушно принимала у себя Марио дель Монако — одного из лучших теноров мира, солиста миланского театра «La Scala». Впервые приехав на гастроли в Советский Союз, артист встретил здесь много поклонников своего замечательного таланта. Советские слушатели хорошо знали прославленного певца по его участию в кинофильмах «Молодой Карузо» и «Джузеппе Верди», а также по многочисленным грамзаписям.
Из беседы с Марио дель Монако (журнал «Советская музыка», 1959 г., № 8): «В “Паяцах” я выступал свыше сотни раз и, тем не менее, всегда волнуюсь перед выходом. Партия Канио очень трудна и в вокальном, и в сценическом отношении. В этой опере певцу негде отдохнуть, здесь нет «проходных» речитативов и промежуточных сцен, здесь непрерывно надо петь, петь выразительно, в полный голос. Оперой “Паяцы” трудно дирижировать, так как в ней мало завершенных напевных эпизодов и действие развивается стремительно. В маэстро Небольсине я увидел достойного “соперника” Мелик-Пашаеву, великолепно дирижировавшему спектаклем “Кармен”. Должен сказать, что оркестр Большого театра под управлением этих двух больших мастеров звучал превосходно. В этом спектакле также участвовал сильный состав солистов (Л. Масленникова, А. Иванов, Е. Белов, Н. Тимченко), обладающих, на мой взгляд, очень хорошими вокальными данными.
…Я покидаю Москву под впечатлением удивительно теплого и сердечного приема, который оказали мне москвичи…»
Поводом для написания «Паяцев» послужил конкурс на лучшую одноактную оперу, объявленный миланским издателем Сонзоньо. Но Руджеро Леонкавалло написал свою оперу в двух актах и потому к конкурсу не был допущен. Текст либретто принадлежит самому Леонкавалло и, по словам композитора, основан на реальных событиях. В оригинале Леонкавалло назвал свою оперу «Паяц» (Il Pagliaccio). На премьере партию Тонио должен был петь известный французский баритон Виктор Морель. Капризный певец утверждал, что в его репертуаре только те оперы, названия которых содержат упоминание его роли.
Что касается оперы Леонкавалло, то название драмы указывало только на партию тенора — Паяца. «Если не изменят название, я отказываюсь петь», — заявил певец. Чтобы не ставить под угрозу премьеру, издателю пришла в голову блестящая идея: поставить название оперы во множественном числе — «Паяцы» (клоуны), таким образом, включив в название и партию баритона. Премьера состоялась в Миланском оперном театре 21 мая 1892 года и прошла с невероятным успехом.
Вскоре опера обошла все сцены мира и до сих пор сохраняется в репертуаре.
Опера исполняется на итальянском (Марио дель Монако) и русском языках (остальные солисты). Трансляция из Большого театра 20 июня 1959 г.
Действующие лица и исполнители:
Канио, хозяин труппы странствующих комедиантов (Паяц) — Марио дель Монако, тенор
Недда, его жена (Коломбина) — Леокадия Масленникова, сопрано
Тонио, актер (Таддео) — Алексей Иванов, баритон
Беппо, актер (Арлекин) — Николай Тимченко, тенор
Сильвио, молодой крестьянин — Евгений Белов, баритон
В июне 1959 года Москва радушно принимала у себя Марио дель Монако — одного из лучших теноров мира, солиста миланского театра «La Scala». Впервые приехав на гастроли в Советский Союз, артист встретил здесь много поклонников своего замечательного таланта. Советские слушатели хорошо знали прославленного певца по его участию в кинофильмах «Молодой Карузо» и «Джузеппе Верди», а также по многочисленным грамзаписям.
Уже первая встреча с дель Монако в роли Хозе в спектакле Большого театра «Кармен» подтвердила справедливость его мировой славы. Сердца москвичей пленил голос певца, чарующий необычайной красотой, мощью и яркостью звучания. В первых же фразах Хозе певец показал великолепную выразительность, ясную, четкую дикцию, тонкий артистизм. Выдающиеся вокальные данные дель Монако сочетаются в его искусстве с поразительным мастерством. Какой бы силы звука не достигал певец, его голос никогда не теряет своего светлого серебристого звучания, мягкости и красоты тембра, проникновенной выразительности. Столь же красиво его mezzo voce и яркое, легко несущееся в зрительный зал piano. Виртуозное владение дыханием, дающее певцу замечательную опору звука, активность каждого звука и слова — таковы основы мастерства дель Монако; это то, что позволяет ему свободно преодолевать предельные вокальные трудности; для него как будто бы не существует трудностей тесситуры. Когда слушаешь дель Монако, кажется, что ресурсы его вокальной техники бесконечны.
Но в том-то и дело, что техническое мастерство певца полностью подчинено в его исполнении художественным задачам. Марио дель Монако — настоящий большой артист: его блестящий сценический темперамент отшлифован вкусом и мастерством; мельчайшие детали его вокального и сценического исполнения тщательно продуманы. И что особенно хочется подчеркнуть, он замечательный музыкант. Каждая его фраза отличается строгостью музыкальной формы. Искусство Марио дель Монако, академичное в лучшем смысле слова, дает нам подлинное представление о классических основах итальянской вокальной школы.
Академично по своей строгости и внутренней содержательности и сценическое мастерство певца. Поведение дель Монако на сцене отличается естественностью, благородной простотой и изяществом, все движения и жесты оправданы. Жизненно правдивый, художественно законченный образ Хозе был отмечен в то же время неповторимой оригинальностью внешнего и внутреннего облика. Спектакль произвел на слушателей незабываемое впечатление.
Такой же триумф ожидал Марио дель Монако в роли Канио («Паяцы» Р. Леонкавалло). В этой партии певец снова блеснул не только своим вокальным мастерством, но и талантом драматического актера. Беспредельная скорбь измученной души, страдание и ужас перед неизбежностью трагически звучат в первом действии в популярном ариозо Канио «Смейся, паяц» и во втором действии в ариозо «Нет, я не паяц».
С большим успехом в опере «Паяцы» партии исполняли Л. Масленникова (Недда), А. Иванов (Тонио), Н. Тимченко (Беппо), Е. Белов (Сильвио). Великолепно звучали хор и оркестр. С тонким музыкальным вкусом и ярким драматизмом провел спектакль дирижер В. Небольсин.
Спектакль окончен, но публика долго стоит, зачарованная, и без конца вызывает любимого артиста. Всем понятно, что такое искусство несет людям радость и свет, объединяя их лучшие благородные чувства.
Елена Катульская
(из статьи «Дель Монако на сцене Большого театра», журнал «Советская музыка», 1959 г., №8)
ИЗ БЕСЕДЫ С МАРИО ДЕЛЬ МОНАКО
Музыку меня научили любить с детства отец и мать, петь я начал с семи-восьми лет. Отец мой не был музыкально образован, но очень хорошо разбирался в вокальном искусстве. Он мечтал о том, чтобы кто-нибудь из его сыновей стал известным певцом. И даже назвал своих детей именами оперных героев: меня — Марио (в честь героя «Тоски»), а младшего брата — Марчелло (в честь Марселя из «Богемы»). Сначала выбор отца пал на Марчелло, он считал, что брат унаследовал от матери голос. Отец как-то сказал ему в моем присутствии: «Ты будешь петь Андре Шенье, у тебя будут красивая куртка и сапожки на высоких каблуках». Признаться, я тогда очень позавидовал брату.
Моей первой учительницей пения была мать, обладавшая хорошим, хотя и не поставленным голосом. По-настоящему я стал петь уже в девятнадцать лет. Мы жили тогда в городе Пезаро. Я учился в художественном училище и одновременно посещал занятия в консерватории у маэстро Мелокки. Пением заниматься приходилось тайком, так как запрещалось учиться в двух учебных заведениях. Директор консерватории делал вид, что ничего не знает.
Пению я учился полтора года, после чего поехал в Рим для участия в вокальном конкурсе. В числе пяти из 180 участников, я был удостоен премии-стипендии, которая дала мне право учиться в школе совершенствования при тогдашнем Римском Королевском оперном театре.
Но учиться здесь пришлось недолго. Внезапно я почти потерял голос (с трудом брал даже «соль») и вынужден был вернуться в Пезаро. Вскоре меня взяли в армию, где я продолжал заниматься самостоятельно.
Мое первое выступление на оперной сцене состоялось в 1940 году в провинциальном городке Кальи, недалеко от Пезаро, где я пел Турриду в «Сельской чести» Масканьи. Но подлинное начало моей певческой карьеры относится к 1943 году, когда я дебютировал в миланском театре «La Scala» в опере «Богема».
В 1944 году сбылась моя детская мечта — я пел в «Андре Шенье». Маэстро Джордано подарил мне портрет с надписью: «Моему дорогому Шенье». Через два года я поехал в заграничное турне. Пел в Лондонском Ковент-Гардене в «Аиде», «Турандот», «Андре Шенье».
Последние годы я много и упорно ищу. Ищу путей к правдивой, выразительной передаче образа. Для меня все большее значение начинает приобретать слово, мысль автора. Давно прошли те времена, когда в опере только пели. Сейчас от оперного певца требуют содержательной, эмоциональной игры. Выдающимися, несравненными певцами-артистами нашего времени были Шаляпин, Карузо и Титта Руффо. Три гиганта. У Карузо я учился, как надо петь, у Шаляпина — как надо играть.
Я твердо убежден, что подлинное искусство — это реализм. Вот почему моей любимой оперой стала опера «Отелло». В ней Верди выступает как подлинный реалист, облекший могучее шекспировское слово в гениальную музыкальную форму. Из произведений моих соотечественников очень люблю также оперы Пуччини, Джордано Масканьи. Потрясает меня реализм русских опер: «Бориса Годунова» и «Хованщины» Мусоргского, «Пиковой дамы» Чайковского.
В моем репертуаре 46 оперных партий, но сейчас я пою, главным образом, в десяти-двенадцати операх, в первую очередь в «Отелло», а затем в «Андре Шенье», «Аиде», «Трубадуре», «Кармен», «Тоске», «Паяцах».
Мне довелось петь на сценах всех крупнейших театров мира. Но нынешнее выступление в Большом театре было для меня ответственным испытанием, ибо я высоко ценю реалистические традиции русского оперного искусства, и прежде всего традиции великого Мусоргского.
Прием, оказанный мне в Москве, превзошел все мои ожидания. Пожалуй, нигде меня не встречали так тепло.
В «Паяцах» я выступал свыше сотни раз и, тем не менее, всегда волнуюсь перед выходом. Партия Канио очень трудна и в вокальном, и в сценическом отношении. В этой опере певцу негде отдохнуть, здесь нет «проходных» речитативов и промежуточных сцен, здесь непрерывно надо петь, петь выразительно, в полный голос.
Оперой «Паяцы» трудно дирижировать, так как в ней мало завершенных напевных эпизодов и действие развивается стремительно. В маэстро Небольсине я увидел достойного «соперника» Мелик-Пашаеву, великолепно дирижировавшему спектаклем «Кармен». Должен сказать, что оркестр Большого театра под управлением этих двух больших мастеров звучал превосходно. В этом спектакле также участвовал сильный состав солистов (Л. Масленникова, А. Иванов, Е. Белов, Н. Тимченко), обладающих, на мой взгляд, очень хорошими вокальными данными.
…Я покидаю Москву под впечатлением удивительно теплого и сердечного приема, который оказали мне москвичи…
Марио дель Монако
(журнал «Советская музыка», 1959 г., №8)
