Том 1 / Том 2 / Том 3 / Том 4 / Том 5 / Том 6
«…Одна из бесчисленных песен покинутой, обманутой или выданной за нелюбимого девушки. …. Мы как бы слышим: "Почему? Почему? Почему?" — Стенания о непостижимости, незаслуженности своей скорбной участи. Призрачное утешение — фата-моргана надежды. Она не сбывается — … И снова изначальная безутешная доля», — так Мария Юдина раскрывала свое слышание Интермеццо Брамса ля минор. А перед тем, как играть брамсовские миниатюры, читала публике стихи Бориса Пастернака:
Очередная серия полного комплекта записей Марии Вениаминовны Юдиной — гениального русского музыканта и мыслителя — посвящена ее интерпретациям западноевропейских романтиков.
Шуберт, Шуман, Брамс. По словам ее друга Михаила Бахтина. Юдина «всю жизнь испытывала стремление к чему-то гораздо более высокому, что не укладывалось в рамки .... Ни в рамки поэзии, ни в рамки музыки, ни в рамки философии». Это стремление должно было привести ее к музыкальной исповедальности романтизма, представители которого жаждали недосягаемого идеала синтеза искусств. Однако, если авторитет Юдиной в трактовке Баха, Бетховена, композиторов ХХ века был неоспорим, то ее исполнения романтической музыки вызывали горячие споры — среди плеяды поистине выдающихся «пианистов-романтиков», которыми славилась Россия ХХ столетия, Юдина стояла особняком. Одни обвиняли ее в «недостаточной выразительности», другие, напротив — «в чрезмерной романтизации» образов.
Современник вспоминает эпизод фортепианного семинара Б. Л. Яворского (прославленного музыковеда и педагога Танеевской школы), на котором ученый, «характеризуя её стиль, сказал, что ей чужда лирика. У Юдиной на глазах появились слёзы. Он спросил: «Вы не согласны?» Она ответила: «Нет». И потом доказала это на рояле, сыграв весь свой лирический репертуар.»
Если сочинения Шумана входили в репертуар пианистки с середины 1920-х гг. (практически с самого начала творческого пути), то приход к Брамсу и Шуберту она совершила позднее. И не только масштабный философский цикл последней шубертовской сонаты, но и экспромты она играла так, «будто пианино никогда не стояло в бюргерских гостиных» (З. Юсубова) — в них обнажается глубинное осознание трагичности человеческого бытия, одиночества души перед лицом мира… Божественная мудрость откровением проливается в ее озвучании Вариаций Брамса на тему Генделя; прощальным словом мудрого художника, словом грусти о «конце прекрасной эпохи» звучат брамсовские интермеццо, в каждом из которых она открывает индивидуальную судьбу, жизнь, драму…
