В 1913 году С. Рахманинов создал поэму хора и оркестра «Колокола» на стихи Эдгара По (в переводе К. Бальмонта). В основе поэмы — раздумья о назначении человека, о смысле его жизни.
Жизнь прекрасна, по мысли автора, несмотря на бури и невзгоды. Постоянно звучащий мотив в поэме — непрекращающийся ритм движения жизни, который помогает людям верить в хорошее, даже в тяжелые минуты своей судьбы. Этот ритм, этот тон дан Эдгаром По в образе колокольного звона: он приобретает то радостную ликующую, окраску (свадебные колокола), то тревожную, превращаясь в набат (моменты опасностей, несчастий), то выступает как заупокойный звон. Этот звуковой образ сделался в поэме Рахманинова ведущим (так называемый лейтобраз), связывающим все эпизоды поэмы в единое целое.
«Колокола» Рахманинова — глубочайшее создание композитора, широкий философский замысел которого воплощен в проникновенной, волнующей музыке, передающей теплоту и силу непосредственных человеческих высказываний.
Елизавета Мнацаканова
КОЛОКОЛА
Слова Эдгара По, перевод Константина Бальмонта
Слышишь сани мчатся в ряд,
Мчатся в ряд,
Колокольчики звенят,
Серебристым легким звоном слух наш сладостно томят.
Этим пеньем и гуденьем о забвеньи говорят.
О, как звонко, звонко, звонко.
Точно звучный смех ребенка,
B ясном воздухе ночном
Говорят они о том,
Что за днями заблужденья
Наступает возрожденье,
Что волшебно наслажденье, наслажденье нежным сном.
Сани мчатся, мчатся в ряд,
Колокольчики звенят,
Звезды слушают, как сани, убегая, говорят,
И внимая им, горят,
И мечтая, и блистая, в небе духами парят;
И изменчивым сияньем,
Молчаливым обаяньем,
Вместе с звоном, вместе с пеньем, о забвеньи говорят.
(Тенор, хор)
II
Слышишь к свадьбе зов святой,
Золотой.
Сколько нежного блаженства в этой песне молодой!
Сквозь спокойный воздух ночи
Словно смотрят чьи-то очи
И блестят,
Из волны певучих звуков на луну они глядят.
Из призывных дивных келий,
Полны сказочных веселий,
Нарастая, упадая, брызги светлые летят.
Вновь потухнут, вновь блестят,
И роняют светлый взгляд
На грядущее, где дремлет безмятежность нежных снов,
Возвещаемых согласьем золотых колоколов.
(Сопрано, хор)
III
Слышишь воющий набат,
Точно стонет медный ад.
Эти звуки, в дикой муке, сказку ужасов твердят.
Точно молят им помочь,
Крик кидают прямо в ночь,
Прямо в уши темной ночи
Каждый звук
То длиннее, то короче,
Возвещает свой испуг, —
И испуг их так велик,
Так безумен каждый крик,
Что разорванные звоны, не способные звучать,
Могут только биться, биться и кричать, кричать, кричать
И к пылающей громаде
Вопли скорби обращать.
А меж тем огонь безумный,
И глухой, и многошумный,
Все горит,
To из окон, то на крыше
Мчится выше, выше, выше
И как будто говорит:
Я хочу
Выше мчаться, разгораться встречу лунному лучу,
Иль умру, иль тотчас, тотчас вплоть до месяца взлечу.
О, набат, набат, набат,
Если б ты вернул назад
Этот ужас, это пламя, эту искру, этот взгляд,
Этот первый взгляд огня,
О котором ты вещаешь с воплем, с плачем и звеня.
А теперь нам нет спасенья,
Всюду пламя и кипенье,
Всюду страх и возмущенье.
Твой призыв.
Диких звуков несогласность
Возвращает нам опасность,
То растет беда глухая, то спадает, как прилив.
Слух наш чутко ловит волны в перемене звуковой,
Вновь спадает, вновь рыдает медно стонущий прибой!
(Хор)
IV
Похоронный слышен звон,
Долгий звон!
Горькой скорби слышны звуки, горькой жизни кончен сон.
Звук железный возвещает о печали похорон.
И невольно мы дрожим,
От забав своих спешим,
И рыдаем, вспоминаем, что и мы глаза смежим.
Неизменно-монотонный,
Этот возглас отдаленный
Похоронный тяжкий звон,
Точно стон,
Скорбный, гневный
И плачевный,
Вырастает в долгий гул.
Возвещает, что страдалец непробудным сном уснул.
B колокольных кельях ржавых
Он для правых и неправых
Грозно вторит об одном:
Что на сердце будет камень, что глаза сомкнутся сном.
Факел траурный горит,
С колокольни кто-то крикнул, кто-то громко говорит,
Кто-то черный там стоит.
И хохочет, и гремит,
И гудит, гудит, гудит,
K колокольне припадает,
Гулкий колокол качает,
Гулкий колокол рыдает,
Стонет в воздухе немом
И протяжно возвещает о покое гробовом.
(Баритон, хор)
