1970-е были кульминацией исполнительской деятельности Татьяны Николаевой, тогда она впервые исполнила в Москве цикл из всех клавирных концертов Баха и записала в студии оба тома самого масштабного в истории фортепианной музыки полифонического цикла — «Хорошо темперированного клавира».
«Королевой фуг» окрестила Татьяну Николаеву западная пресса, когда в 1950 году, на Первом международном конкурсе имени Баха в Лейпциге, 26-летняя советская пианистка представила на выбор жюри все 48 (!) прелюдий и фуг из «Хорошо темперированного клавира». Еще на выпускном экзамене Московской консерватории она поразила экзаменационную комиссию знанием обоих томов ХТК. Но «полная и безоговорочная» победа на баховском конкурсе определила дальнейшую судьбу и «линию жизни» Татьяны Николаевой.
Более 40 лет она вела концертную деятельность, постоянно расширяя репертуар. В ее артистическом багаже было более 50 фортепианных концертов классических и современных композиторов, все сонаты Бетховена, 24 прелюдии и фуги Шостаковича, посвятившего Николаевой свой полифонический цикл. Но все эти годы Бах оставался для нее альфой и омегой, «константой» пианистического пути. «Весь ее исполнительский арсенал способствует глубокому постижению баховских творений, — писала музыковед Ирина Чалаева, — манера звукоизвлечения, четкость и разнообразие штриха, ясность полифонии»…
«Когда Татьяна Петровна играла Баха, — вспоминал ее ученик, пианист Михаил Петухов, — создавалось впечатление звучания некоего синтетического, символического, “космического” инструмента». Ее трактовка «Хорошо темперированного клавира», записанная почти полвека назад и равноудаленная как от аутентистского мейнстрима последних десятилетий, так и от «романтизированного» Баха прошлого, демонстрирует синтез исполнительских традиций «русской бахианы» и стремления к вневременному абсолюту, высшему балансу «ratio» и «emotio».
Текст с конверта грампластинки 1974 года:
«Хорошо темперированный клавир или прелюдии и фуги, проведенные через все тона и полутона… Для пользы и употребления жаждущей учиться музыкальной молодежи, а также и для времяпрепровождения тех, кто достиг в этом учении совершенства. Сочинено и выполнено Иоганном Себастьяном Бахом, великокняжеским ангальт-кётенским капельмейстером и директором музыки. Год 1722». Этими словами, помещенными на титульном листе автографа, Бах открывает первый том «Хорошо темперированного клавира».
Бах-педагог — это не особая глава его жизни, но ее суть. Церковный органист, кантор И.С. Бах жил в кругу учеников, где творчество и обучение составляли единое целое. Обращаясь к своим воспитанникам, он говорил: «Я должен был быть прилежным, и кто будет таким же, как я, достигает того же, что и я». У Баха была своя система обучения, начинающаяся с выработки «туше», звука. Кроме упражнений Бах предлагал ученикам небольшие пьески собственного сочинения. Так появились сымпровизированные на уроках маленькие прелюдии для начинающих, инвенции и т.д. Как только ученик осваивал технику игры, Бах вводил его в мир композиции, но не сухим изучением правил и законов контрапункта, а живым ощущением музыкальной ткани.
«Каждое произведение, — говорил Бах, — это беседа разных голосов, представляющих различные индивидуальности. Если одному голосу сказать нечего, он должен помолчать, пока не будет вполне естественно втянут в беседу. Но никто не должен вмешиваться в середине разговора и не должен говорить без смысла и надобности».
Во время занятий Бах охотно и щедро играл для учеников. Один из них, Николаус Гербер, назвал самыми счастливыми часами своей жизни баховское исполнение «Хорошо темперированного клавира». Бах исполнил его трижды с неповторимым мастерством.
Об исполнительской деятельности Баха стоит сказать особо как раз в связи с созданием ХТК. Ошибочно считать, что Бах, при жизни никому не ведомый музыкант, лишь через сто лет после смерти был открыт миру Мендельсоном. Современники знали и ценили Баха. Его слава исполнителя-виртуоза при жизни была велика и прокатилась по всей Германии.
… В 1717 году Бах был вызван ко дворцу Саксонского короля, чтобы сразиться в музыкальном поединке со знаменитым французским органистом Маршаном. За день до состязания Бах и Маршан встретились в одном из дворцовых концертов, выступив с игрой на клавире. Услышав блестящую баховскую импровизацию, Маршан не стал дожидаться следующего дня и ночью покинул Дрезден.
… Когда в 1720 году в Гамбурге Бах играл на великолепном органе церкви св. Катарины, прославленный столетний органист Адам Рейнкен воскликнул: «Я думал, это искусство давно умерло, но теперь вижу, что оно живет в вас!»
… В 1747 году Бах прибыл в Потсдам по приглашению короля Фридриха II. Узнав, что «старик Бах» прибыл, король страстный любитель музыки, отложил в сторону флейту, приказав немедленно привести музыканта, не дав ему даже снять дорожное платье. И тут же заставил «старого Баха» (при дворе служил его сын Филипп Эммануил Бах) испробовать все зильбермановские фортепиано, стоявшие во многих дворцовых комнатах. Каждый раз баховская импровизация вызывала громкое восхищение…
Эти несколько фактов свидетельствуют не только о высочайшем исполнительском мастерстве Баха, но и о превосходном знании композитором музыкального инструмента своего времени. Так, с инструментами работы Готфрида Зильбермана, на которых Бах играл во дворце Фридриха II, он был хорошо знаком и еще раньше оценил Hammerklavier (прообраз современного фортепиано) этого мастера, но не был им удовлетворен вполне, так что в 1740 году заказал органному мастеру Гильдебранду инструмент собственного изобретения — «клавесин-лютню».
Свои опыты в изобретении музыкальных инструментов Бах начал довольно рано. Еще в Мюльгаузене (1707–1708 гг.) он конструировал куранты в 84 колокола, в Лейпциге (1724 г.) разработал конструкцию «виолы-помпозы», постоянно работал над усовершенствованием органа и клавира.
И вполне естественно, что Баха интересовал труд о музыкальной темперации органного мастера из Хальберштадта Андреаса Веркмейстера. Веркмейстер нашел способ темперации, разделив октаву на двенадцать равных полутонов. Труд его решил важную проблему, дав композиторам возможность писать музыку во всех тональностях. Первым практиком стал Бах, сочинив свой ХТК, первый том которого был закончен в 1722 году.
Эрнст Людвиг Гербер, составитель историко-биографического музыкального словаря, со слов своего отца, бывшего учеником Баха, сообщает, что первый том был создан в то время, когда композитор жил в доме без какого-либо музыкального инструмента. Сочинением прелюдий и фуг он якобы занял свой досуг. Это утверждение можно оспаривать, однако, очевидно, что большинство пьес первого тома возникли в короткий срок, остальные же существовали задолго до появления сборника. «ХТК», задуманный как учебное пособие, ушел чрезвычайно далеко от первоначального авторского замысла.
«Именно в этом произведении всякое эстетическое объяснение остается лишь на поверхности. То, что захватывающе притягивает в нем, — это не форма и не строение отдельных пьес, но отражающееся в нем миросозерцание. Эта музыка не для эстетического наслаждения — она поучает и утешает. В ней звучат радость, скорбь, плач, жалобы, смех; но все это преображено в звук так, что переносит нас из мира суеты в мир покоя, будто сидишь на берегу горного озера и в тишине созерцаешь горы, леса, облака в их непостижимо глубоком величии» (А. Швейцер. И.С. Бах).
ХТК Баха вот уже на протяжении двух с лишним столетий остается одним из наиболее популярных произведений мировой музыкальной классики, неизменно вызывая преклонение и восхищение.
…Людвиг ван Бетховен впервые познакомился с прелюдиями и фугами Баха через боннского учителя Христиана Нефе и называл их своей «музыкальной библией».
…Летом 1827 года ХТК в исполнении органиста Шютца услышал Гёте. «У меня было такое чувство, — писал он, — будто вечная гармония беседовала сама с собой… волновалась моя смятенная душа, я чувствовал, что у меня нет ни ушей, ни глаз, ни других органов чувств, да в них и не было необходимости».
… Шуман в «Жизненных правилах для музыкантов» писал, наставляя молодых музыкантов: «Играй усердно фуги больших мастеров, и прежде всего И.С. Баха; ХТК должен быть твоим хлебом насущным».
…«Эта музыка, — писал Пабло Казальс, — наилучший источник молодости. Она обновляет душу…»
А. Кренкель
