Жанр баллад — неотъемлемая часть джазового репертуара. Джазовые баллады отличаются лиризмом и глубокой эмоциональностью, их легко узнать по медленным темпам, красивым мелодиям и насыщенным гармониям. Это позволяет исполнителям раскрыть глубину музыкального содержания и оставляет широкий простор для импровизации. Каждый исполнитель может проявить индивидуальность, добавить свою фразировку и орнаментику.
Сердце альбома — выдающий саксофонист Сергей Гурбелошвили, чей талант и виртуозность завоевали признание в СССР и за рубежом. Гурбелошвили, известный мастер импровизации, стал одной из ключевых фигур советского джаза. В ранние 1980-е годы он был солистом ансамбля «Аллегро» под управлением Николая Левиновского, а позже — участником ансамбля «Мелодия», который представлял советский джаз на международных фестивалях. Его записи, включая пластинку «Простое и сложное» — современная джазовая классика.
Трек-лист альбома построен на аранжировках джазовых баллад, где каждая композиция раскрывается через диалог солирующих инструментов и оркестра. Вместе с Сергеем Гурбелошвили солируют автор аранжировок, пианист Николай Левиновский и контрабасист Тамаз Курашвили.
Текст с конверта грампластинки 1990 года:
Рельефно очерченные темы из песенной и джазовой классики, элегантные, но не вычурные аранжировки, ненавязчивые ритмы босса-новы — все это вместе черты той легкой музыки, которая не может не нравиться тем, кому доступно искусство серьезное — будь то джаз, классика или современный авангард.
Когда-то о музыке Дюка Эллингтона было сказано, что, слушая ее, трудно определить, где кончается тема и начинается аранжировка. То же можно повторить в отношении композиций на темы джазовых баллад, которые предлагает пианист Николай Левиновский, и даже добавить, что в соло Сергея Гурбелошвили и остроумном обмене репликами между контрабасом Тамаза Курашвили и оркестром невозможно отделить аранжировку от импровизации — настолько тонко чувствует все солисты и характер каждой отдельной пьесы, и общее настроение пластинки.
Все четыре композиции строятся по общему принципу: сначала тема излагается тенор-саксофоном, затем следует импровизация саксофониста Гурбелошвили; после оркестровой интерлюдии, в которой лучше всего проявляется простор творческой фантазии аранжировщика (это может быть и изящный намек на известную тему — то ли «Самбу на одной ноте» А. Жобима, то ли «Лукрецию» Д. Клейтона-Томаса), после соло фортепиано — еще одна интерлюдия (или диалог контрабаса и оркестра) и возвращение красивой песенной мелодии — реприза. Просто, но со вкусом и безупречным профессионализмом, которого нам так порой не хватает в современной легкой музыке.
В двадцатые годы, напомним, аранжировки Левиновского назвали бы симфоджазом, в пятидесятые годы, когда джазовые импровизаторы — от ветерана Дона Байаса до новатора Чарли Паркера — стали регулярно записывать инструментальные обработки популярных мелодий, появились определения «прогрессив» и «третье течение», но и они не привились. Зато добрая традиция — не забывать о том, что и любителям самых сложных экспериментов в джазе иногда хочется чего-то простого и ясного, — сложилась и прочно вошла в наш музыкальный быт.
Дмитрий Ухов
