Текст с конверта грампластинки 1985 года:
Эта пластинка, уже третья у джаз-ансамбля «Аллегро», впервые представляет коллектив в новом составе: с тремя духовыми инструментами, новым барабанщиком и вторым исполнителем на клавишных — Николаю Левиновскому помогает молодой пианист Алексей Курочкин.
В советском джазе «Аллегро» являл собой в последние годы поэмно-романтическое, «фантазийное» крыло. Музыка ансамбля, по-человечески теплая, сердечная, часто обращалась к «звукописи», рисовала картины природы, то причудливо-загадочные, то полные движения, света, жизни. Это колористическое начало присутствует и на новой, третьей пластинке. Однако в целом звучание группы изменилось, стало более жестким, плотным, «биг-бэндовым». К этому привело смешение трех духовых (в отдельных эпизодах число их, с помощью «двойного наложения», доводится до пяти) с «оркестральными» тембрами синтезаторов. Возникает ощущение масштабности, большей объемности звучания, появляются массивные гармонические вертикали. Ритмически «Аллегро» по-прежнему близок стилю «фьюжн» — джаз-роковому сплаву со значительной примесью латиноамериканской перкуссивности.
Фантазию соль мажор характеризует мягкий, теплый ритм, нежная, романтическая мелодия трубы — своеобразная «песня без слов», цепочки колоритных постепенно усложняющихся аккордов. Этот начальный материал продолжается затем серией сольных импровизаций, каждая из которых состоит из двух частей — напевного зачина и стремительного дубль-темпа. Первое соло — тромбонист Вячеслав Назаров. Играет певуче, почти вокально; во второй части соло появляются напор, импульсивность, виртуозный захват широкого звукового пространства. Второе соло: трубач Александр Фишер — вспышка беззаботно-улыбчивых, грациозных пассажей. Третье соло — Николай Левиновский (фендер-пиано). Электронный рояль то таинственно мерцает, то рассыпается водопадом жемчужных брызг... Три сольных эпизода сливаются наконец в напевный, гимнового склада унисон, переходящий в репризу лирической первой темы. Звучание постепенно стихает, растворяется в повторяющихся фигурациях.
Композиция на тему Кола Портера "Love for sale". H. Левиновский «прочел» эту лирическую мелодию-образ по-своему, она стала у него остромоторной. Уже в первом проведении темы музыканты довольно далеко отходят от оригинала, заменяя портеровские гармонии своими, вводя массу побочных аккордов. В аранжировке "Love for sate" в наибольшей степени проявилась «оркестральность» «Аллегро»: тема Изложена в виде переклички двух «медных» групп, но если одна из них — это звуковой пучок, составленный из трубы, саксофона и тромбона, то вторая — умело подобранный тембр синтезатора. Во многих эпизодах слышны многоголосные вертикали, созданные приемом многократного наложения (отметим тонкую работу звукорежиссера). В этой композиции также три соло: спокойная, легкая импровизация тромбониста В. Назарова, изящная, ритмически остроумная — трубача А. Фишера и лирическая — контрабасиста В. Двоскина. Композицию завершает электророяль Н. Левиновского, перекликающийся с энергичными репликами ансамбля.
Концертная сюита в трех частях. Сочинение Н. Левиновского, исполнявшееся и прежним составом группы, но сейчас заново аранжированное и частично перекомпонованное.
Первая часть — динамичная, моторная. Унисон духовых интонирует простую лирико-романтическую тему. Соло исполняют А. Закарян (тенор-саксофон) и электророяль (Н. Левиновский). Заключение части — с большим темповым «разгоном», наращиванием динамики, контрапунктом духовых и клавишных, усложнением музыкальной ткани и, наконец, энергичным соло ударных (А. Гагарин), подводящим «средней части Сюиты. Она написана без духовых инструментов, с использованием одних лишь синтезаторов. Где-то в глубине зарождается звуковая «точка». Она растет, ширится, обрастает призвуками, электронными «сполохами». Это музыка размышлений, покоя, статики. Неторопливо поет свою богато орнаментированную песнь мини-муг... Третья часть возвращает нас в стихию движения, это веселая карнавальная самба, вереница «инструментов-масок», когда каждое соло как бы становится персонажем, а между участниками шествия-танца завязывается ироническая игра (отметим веселые переклички между трубой и синтезатором в конце финала Сюиты).
Аркадий Петров
