ВЫПУСК 1 — ВЫПУСК 2
Текст с конверта грампластинки 1976 года:
Известный писатель и ученый — доктор филологических наук, автор книг «Я хочу рассказать вам...», «Великая эстафета», «Рассказы литературоведа», крупнейший исследователь творчества Лермонтова, чей труд «Лермонтов. Исследования и находки» был удостоен в 1967 году Государственной премии СССР, талантливый актер, заслуженный деятель искусств РСФСР и Грузинской ССР, создатель нового жанра — устного рассказа, автор телевизионных фильмов, за которые он удостоен Ленинской премии 1976 года, музыковед, чьи статьи составили книгу «К музыке», выдающийся знаток рукописных и звуковых архивов, неутомимый общественный деятель... Затянувшийся, но не законченный перечень различных граней этого универсального таланта только приблизительно очерчивает круг деятельности, лишь примерно называет те слагаемые, которые в своей совокупности образуют выдающееся явление советской культуры, имя которому — Ираклий Андроников.
С редким единодушием художники разных индивидуальностей и пристрастий воздают должное его искусству и пытаются определить его своеобразие.
«Выдающийся талант Ираклия Андроникова, — говорит Н.С. Тихонов, — явление необычайное, неповторимое... Он открыл дорогу целому ряду жанров, и его своеобразный талант и артистичность принесли на экран телевизора выдающееся звучащее слово. Он многомерен, многозвучен, обаятелен. Он уничтожил расстояние между выступающим и многомиллионным слушателем, принеся в эту новую область новые ощущения из мира музыки, литературы, театра, живое восприятие литературных явлений, звуковых портретов, тайн музыкального искусства... Недаром его талант получил всенародную известность и популярность».
«Искусство Ираклия Андроникова, — пишет М.С. Шагинян, — в своей внутренней слитности с воспроизводящим его самим творцом — уникально. Им вправе гордиться наша страна».
«Андроникова любят. В этом нет сомнений... Он непревзойденный мастер своего дела, — свидетельствует Игорь Ильинский. — Зритель увлекается вместе с ним, следует за ним, чувствуя в Андроникове живость и реальность, свежесть и неожиданность, теплоту и лиричность и при этом всегда наблюдательность... Его эрудиция, знания, тяга ко всем видам литературы вызывают огромное уважение».
Почти все говорящие и пишущие об Ираклии Андроникове указывают на органичное слияние многих его талантов, на взаимопроницаемость таких качеств, как музыкальность и наблюдательность, глубокие специальные знания и умение общаться с массовой аудиторией, исключительное искусство перевоплощения и масштабность мысли.
Только в самом начале жизненного и творческого пути Ираклия Андроникова можно было рассмотреть «раздельное» проявление этих качеств, так счастливо объединившихся впоследствии.
В начале тридцатых годов молодой литературовед, получивший вместе с тем и серьезную музыкальную подготовку, после неудачного дебюта в филармонии (где он должен был произнести вступительное слово перед концертом — о чем он сам впоследствии рассказал в превосходной новелле «Первый раз на эстраде»), служит секретарем литературного журнала, работает в архивах над лермонтовскими материалами и, между делом, в университетских коридорах, на лестнице Публичной библиотеки, в домашнем дружеском кругу рассказывает про своих учителей и знакомых: Маршака, Щербу, Соллертинского, подмечая прежде всего какие-то смешные черточки и создавая выразительные миниатюры со стремительным, вполне завершенным сюжетом.
«Все находили их увлекательными, забавными, — вспоминает Ан. Тарасенков, — все радовались им от души... Он был широк и щедр в своем бескорыстном даре перевоплощения. Он изображал писателей, ученых, артистов, которые так хорошо были известны ему в их интимных привычках, в подробностях быта, в тонкостях характера. Временами он вдруг обретал мгновенное, но разительное сходство с А. Толстым, С. Маршаком...»
Широкая и быстрая известность выступлений Андроникова сначала в ленинградских, а потом московских литературно-художественных кругах определялась не только «похожестью» его персонажей на их оригиналы, но и более серьезными и ценными качествами молодого художника: умением выбирать ситуации характерные, черты типичные, находить для их выражения форму отточенную, выразительную.
Одним из первых отметил это качество рассказов Ираклия Андроникова Максим Горький, который предпослал свое вступление их первой журнальной публикации. Говоря об «исключительной талантливости» рассказов Андроникова, Горький там: же заметил, что, «оторванные от автора, они многое теряют, но все же очень хороши».
Действительно, рассказы Андроникова — это прежде всего «устные рассказы». (Сам термин, ставший теперь достаточно привычным и довольно распространенным, появился с его легкой руки в 1940 году и прежде всего в применении к его собственному творчеству).
Причем, сила и своеобразие таланта Андроникова, проявившиеся в исполнении «устных рассказов», заключались и в том, что его манера непринужденной беседы, абсолютно естественная и доверительная интонация сочеталась с огромным богатством выразительных средств, которыми исполнитель уже тогда владел с высокопрофессиональной виртуозностью.
Широкий и добрый взгляд автора, насыщенность рассказов образами, полными жизненной правдивости, окончательно определили их возрастающий успех и каждый раз делали для зрителей и слушателей встречу с Андрониковым радостным событием.
«Когда слушаешь Ираклия Андроникова, — признается Ю. Завадский, — возникает чувство той светлой и теплой радости, которое всегда испытываешь при встрече с умным, добрым и в полном смысле незаурядным талантом».
В своих выступлениях Андроников переносит на эстраду атмосферу доверительной беседы и, казалось бы, узкопрофессиональные вопросы научной и музыкальной жизни.
Рассказы, возникшие в дружеском кругу, оказались интересными и доступными самой широкой публике. И это стало большим художественным открытием. Страсть Ираклия Андроникова, которому так интересно и весело было приобщать знакомых и незнакомых людей к научным проблемам, литературоведческому поиску, жизненным перипетиям и колоритным характерам, заражала слушателей и увлекала их.
Параллельно и одновременно с ростом популярности выступлений Андроникова шли его поиски новых форм на радио, телевидении и в грамзаписи, т. е. работа в тех сферах, где главным оружием является звучащее слово. И выяснилось, что этот художник и эта техника, по меткому выражению Агнии Барто, «созданы друг для друга».
Выяснилось, что редкий дар Андроникова — умение установить душевную связь с любой аудиторией — сохраняется и тогда, когда перед исполнителем вместо живых глаз — микрофон студии звукозаписи или красный глазок телекамеры.
Техника раздвинула круг слушателей Андроникова до многомиллионной аудитории. Своей деятельностью в области телевидения, радио, грамзаписи писатель и актер дал высокие образцы владения этой техникой. Микрофон и телекамера еще в большей степени, чем печатный лист, выявили не только талант, но и личность автора, показали «крупным планом» его индивидуальные человеческие качества. Они необычайно приблизили искусство Андроникова к самой широкой аудитории, особенно наглядно раскрыли его доброту, наблюдательность, широту знаний, удивительную память, мягкий юмор и обаяние.
Так Андроников стал, по выражению одного из его слушателей, «народным профессором», другой назвал его «доктором культуры».
С выходом пластинок, получив возможность слушать рассказы Андроникова неоднократно в их первоначальном, устном варианте, можно постичь их более полно и глубоко, увидеть их сложную многомерную структуру, которая при первом знакомстве почти незаметна за естественностью и радостной легкостью исполнения.
Вслушайтесь, вдумайтесь, например, в сложнейший по интонационному построению звуковой образ Остужева, голос которого мы прекрасно слышим, благодаря виртуозности Андроникова. В этом же остужевском голосе в какой-то момент мы начинаем слышать Шаляпина, о котором Андроникову рассказывает Остужев, и наконец — интонации шаляпинского Олоферна из «Юдифи». При всем этом нас ни на минуту не покидает образ человека, который вывел перед нашим мысленным взором этих действующих лиц (действующих одновременно!) — образ самого рассказчика.
Такие сложные и убедительные в своей интонационной достоверности образы могут быть сопоставлены с лучшими достижениями мастеров художественного слова: Закушняка, Шварца, Яхонтова, о которых Андроников всегда говорит с восхищением.
Новая серия пластинок Андроникова, которая открывает этот альбом, призвана донести до все новых и новых слушателей искусство «человека, которого привыкла слушать вся страна», как назвал Ираклия Андроникова Виктор Шкловский. В эссе «Новое слово» Шкловский пишет об устном рассказе:
«Говорю не только об успехе одного человека. Я хочу отметить, что жанр появился в момент, когда он был максимально нужен, когда появилось средство размножения художественного произведения.
...Радио уже говорило, говорило на улице. Должен был появиться вид творчества, который не был бы процежен через литеры, живое слово становилось новым материалом нового искусства. Это было событие, равное изобретению книгопечатания. Я не приписываю это целиком Ираклию Андроникову, но он знаменосец. Великие открытия происходят тогда, когда они необходимы народу. История не ошибается, она знает, что ей нужно».
Сильнейшей стороной высокого мастерства Андроникова является его непосредственная и очень тесная связь с аудиторией в целом и с каждым слушателем в отдельности. Автор — рассказчик исходит из своего огромного уважения к слушателю, очень любит его и искренне стремится прежде всего к тому, чтобы его обогатить. А выступая, каждый раз чувствует себя обогащенным общением с ним. Этот общий для всех больших артистов закон в «случае Андроникова» особенно интересен тем, что вся полнота общения исполнителя со слушателем сохраняется и тогда, когда Андроников и слушатель не видят друг друга (на радио и в грамзаписи). Но и тогда слушатель ощущает, что он участвует в разговоре, что Андроников относится к нему как к активному собеседнику, предельно активизирует его внимание. Пластинки Андроникова не только великолепные образцы «умения говорить» — они воспитывают в нас не менее важное «умение слушать».
Чтобы удержать и направить внимание слушателя, Андроников редко прибегает к внешним приемам риторических вопросов, ритмических повторов или особо эмоциональных восклицаний (хотя и они имеются в богатом арсенале его выразительных средств). Прежде всего внимание слушателя вызывается крайней заинтересованностью автора в предмете и увлеченностью изложения.
И еще тем, что постижение события или характера для слушателя происходит как бы одновременно с его раскрытием для самого автора. Особенно в тех случаях, когда Андроников посвящает слушателя не только в результат, но и в процесс своего исследования. И в этом процессе слушатель лучше узнает не только предмет, но и самого исследователя, писателя и гражданина.
Технические средства нашего времени, неслыханно расширяя сферу действия авторского живого слова, делая его, по выражению Маяковского, неизмеримо «дальнобойней», во много раз увеличивают гражданскую ответственность писателей и дарят нам все новые звуковые книги. Радостно и значительно знакомство с новыми дисками Андроникова, чье творчество, по определению Юрия Завадского, «стало явлением, которому нельзя подражать, но к уровню которого хочется стремиться».
Лев Шилов
