Музыка, знаете ли, столь прекрасна, что это даже жестоко…
Бенджамин Бриттен
Великая и благородная человеческая сущность Бенджамина Бриттена одинаково питает любые проявления его музыкального гения; произведения Бриттена — это его автопортрет человека…», — писал о Бриттене Мстислав Ростропович. Крупнейший английский композитор ХХ столетия, вновь (после двухсотлетнего перерыва) вознесший музыкальную традицию Британии к вершинам музыкального Олимпа, раскрыл свой творческий потенциал в самых различных жанрах. Велики были связи композитора с русской музыкой и музыкантами (он праздновал свой 50-летний юбилей, находясь в Москве), но наиболее тесный дружеский и творческий контакт сложился у Бриттена с М.Л. Ростроповичем. Под влиянием искусства гениального исполнителя Бриттен вновь обратился к инструментальной музыке. Для Ростроповича были написаны Симфония-концерт и виолончельная соната. Затем последовала Сюита (№ 1) для виолончели соло, которую Д. Шостакович относил к лучшим образцам камерной музыки.
«Он там такое «натворил», так расширил возможности инструмента, что пришлось пройти заново курс своеобразной музыкальной школы» — отзывался Ростропович о первой сюите, законченной в 1964 г. В течение десятилетия Бриттен работал над тремя сюитами для виолончели, в которых сочетал следование барочным образцам (в частности, виолончельным сюитам Баха) и отзвуки европейского «неоклассицизма» ХХ века, а также безграничное восхищение искусством Мстислава Ростроповича. Подобно знаменитому Восьмому квартету Шостаковича сюиты Бриттена (вторая и третья) имеют автоцитаты из других произведений, приоткрывающие свою образно-символическую программу; последняя сюита содержит цитаты из русского фольклора и православного обихода как знак глубокой творческой связи. Искусство крупнейшего представителя русской виолончельной школы вдохновило многих композиторов, оно вызвало к жизни и одну из ярчайших творческих страниц гениального британского композитора.
Виолончельные сюиты Бенджамина Бриттена звучат в исполнении Александра Рамма. Выпускник Московской консерватории по классу профессора, ученицы М. Ростроповича Н. Шаховской, лауреат престижнейших международных состязаний (включая приз женевского фонда «Neva Foundation» 2011 г. и серебряную медаль XV Международного конкурса имени П.И. Чайковского в 2015 г.) А. Рамм завоевал международную известность как выдающейся виолончелист, сочетающий яркую артистическую виртуозность с глубиной постижения исполняемой музыки.
Первым из российских музыкантов после М. Ростроповича, Александр Рамм обратился к сольным виолончельным сюитам Бенджамина Бриттена и впервые в России записал их.
Пётр Поспелов для журнала «Музыкальная жизнь», 10.10.2018:
СМЫЧОК СО «СВЯТЫМИ»
Виолончелист Александр Рамм, лауреат второй премии Конкурса Чайковского 2015 года, дал сольный концерт в Малом зале консерватории — презентацию своего нового сольного диска, выпущенного фирмой «Мелодия». Хотя тридцатилетний музыкант уже известен ценителям, концерт прошел без аншлага: можно винить в этом недостаток рекламы, а вернее будет признать, что программа и была адресована узкому кругу любителей сложной камерной музыки ХХ века.
В нее вошли Сюиты для виолончели соло Бенджамина Бриттена (1913–1976) — не одна и не две, а все три. Такая монохромная и монографическая программа — редкость. Едва ли кто-то в мире отваживался играть подряд все три в течение одного вечера. Этого не делал даже музыкант, для которого сюиты были написаны, — друг композитора Мстислав Ростропович.
Само обращение к жанру виолончельной сюиты подразумевает диалог с барокко и, прежде всего, с аналогичными сочинениями Баха. И действительно, во всех трех сюитах есть части барочного происхождения — Чакона, Пассакалия, в каждой сюите ключевую позицию занимает Фуга. Вместе с тем, Бриттен уходит от танцевальных жанров, взамен включая Ламенто, Серенаду, Баркаролу — жанры, принадлежащие музыке вокальной.
Виолончель Бриттена очень красиво поет — неслучайно в Первой сюите части прослоены пьесами под названием Canto (пение). Виолончель поет многоголосно, сразу на многих струнах. Бриттен виртуозно пользуется множеством возможностей инструмента, изобретенных уже по окончании барочной эпохи, — начиная от использования ставки до одновременной игры смычком и щипком в разных руках.
Александр Рамм — виртуоз исключительно сильный, ему удаются и кантилена, и стремительные пассажи, в широких скачках он всегда точен. Родовая болезнь виолончелистов — фальшь на высоких позициях — ему словно неведома. Кроме того, сейчас он несколько младше того молодого Ростроповича, которому были посвящены сюиты английского композитора, его игра излучает мироощущение, свойственное жизненному солнцестоянию, когда нерастраченная энергия гармонично единится с качеством зрелости.
Это вполне отвечает музыке сюит Бриттена — эмоциональной, драматичной, полнокровной, однако в той же степени рационально продуманной и сбалансированной. Три сюиты — необъявленный сюжет (знатоки могут слегка расшифровать его по автоцитатам) о человеческой жизни, над которой властны и воля, и случай, но над которой не висит туча трагедии. Смерть — часть жизни, и она все же приходит в самом конце. В Третьей сюите в заключительной Пассакалии недвусмысленный конец.
Это печально, а трогательно другое — что во Второй и Третьей сюитах Бриттен шлет сердечные приветы русской культуре. Он сознательно адресуется и к Шостаковичу, и к Чайковскому, чьи русские песни цитирует в Третьей сюите. Музыка Бриттена остается английской до мозга костей, но тем симпатичнее на ней красуется русский узор. Бриттен цитирует и молитву «Со святыми упокой», на мотив которой в Шестой симфонии прощался с жизнью Чайковский и которая сегодня воспринимается как музыка самого Чайковского.
Но высокому искусству не бывать без умозрений, и некая умозрительная полемика с Чайковским у Бриттена тоже есть. Она ведется через смычок. У Чайковского гаммообразная тема финала Шестой симфонии поначалу излагается неявным образом: мелодия прыгает со смычка на смычок, из одной партии в другую. Чайковский словно мечется, пытается протестовать против обреченности, хотя невеселый исход истории ему уже очевиден. Бриттен не мечется. Но прощанием по-английски это тоже не назовешь. Его смычок тянет долгую ноту, пока не кончается. Все очень наглядно — вместе со смычком кончается жизнь. Но ее можно прожить заново, если послушать диск Александра Рамма. В записи его виолончель звучит так же богато, как в консерваторском зале — благодаря искусству звукорежиссера Михаила Спасского. На обложку виолончелиста сфотографировал его друг — пианист Дмитрий Маслеев. Аннотацию написала выдающийся специалист по английской музыке Людмила Ковнацкая. Общими усилиями фирма «Мелодия» пополнила отечественную дискографию редким и систематично представленным репертуаром высочайшей пробы.
