Чайковскому нужен был именно такой сюжет, который он нашел в «Онегине», то есть сюжет русский, но рисующий жизнь, отделенную от современности не столетиями, а десятилетиями, сюжет интимный, лишенный внешних эффектов, но с гениальной прозорливостью раскрывающий психологию русского общества.
Ограничившись драматическим столкновением главных действующих лиц, Чайковский в проведении своего замысла оказался на редкость последователен: он отверг все, что не имело непосредственного отношения к основному конфликту, не соблазнился даже такими колоритными сценами, которые специально, казалось, были созданы поэтом в расчете на музыкальное воплощение, — фантастической сценой сна Татьяны, гаданьем и подблюдными песнями девушек или острой бытовой картиной дебюта Татьяны на московском балу.
Эта целеустремленность ставит «Онегина» несколько особняком в ряду опер лирического жанра; в то же время вряд ли к какой другой опере можно было с большим правом применить обозначение «лирическая драма». Конечно, подлинной опорой для композитора в его замысле оказалась поэзия Пушкина. Поразительная жизненность обрисовки героев и окружающего их мира, несомненно, помогла композитору встать на путь углубления лирической драмы.
