Сложная историческая судьба выпала на долю казаков-некрасовцев — старообрядческой общины, покинувшей Россию в начале XVIII в. После обострившегося религиозного конфликта и поражения крестьянского восстания на Дону в 1707-1709 гг. казаки во главе с Игнатом Некрасовым ушли на Кубань (находившуюся под турецким владычеством), затем на Дунай и в Малую Азию. На чужбине формировались идеалы общины, пронесенные сквозь историю как заветы Игната Некрасова. И главный из них — вернуться в Россию, но Россию без царя. По имени Некрасова они стали величать себя казаками-некрасовцами, стремясь жить в равенстве и справедливости. Кульминацией духовной жизни общины стало возвращение в Россию после длительных переговоров с Советским правительством. Казакам предложили поселиться на Ставрополье, в Левокумском районе, куда в сентябре 1962 года из села Коджагёль прибыла тысяча человек (215 семей).
Более двух веков живя на территории, открытой для многих национальностей, проникаясь духом и культурой разных народов, казаки оставались последователями старой веры, сохраняли старорусскую речь и песенный фольклор. Однако в быту — своеобразном и полнокровном — ощутимо влияние различных национальностей, с которыми пересекались их пути на чужбине. Таково общение между собой на турецком языке, привычка сидеть, поджав ноги, пить кофе. Казаки помнят и хранят не только русский музыкальный фольклор, но и музыку других народов, например, турок и греков.
Некрасовское пение — это хоровое одноголосие, гетерофония: женские голоса звучат в одном регистре с мужскими, будто узорочьем вьются вокруг оси напева; они не контрастируют, а звуковой рельеф отличается монолитностью, которую усиливает единовременная пульсация слов, присущая древнему многоголосию. Запев и хоровой подхват почти не противопоставлены друг другу, что мало характерно для русского народного музицирования.
Особенностью традиции является сохранность эпических жанров — былин («Алеша Попович и Тугарин Змей», «Илья Муромец на корабле») и исторических песен («По синей — то море плывет корабль», «Из-под Шам — горы было из-под камушка»). Без былин не обходится ни одно многолюдное гулянье, ни одна свадьба. И звучат они не как древнее повествование, а как рассказ о своих странствиях и судьбах. Такова, к примеру, былина о Садко — «Ой, у молодца голова болит», о Добрыне и Маринке — «Заиграю, заиграю, сам да заплачу».
Еще один эпический жанр местной традиции — духовные стихи, в которых нашел свое выражение опыт приобщения к христианству в повседневном быту, вне церкви. Архаический стих о Федоре Тироне — «Как звонили звоны звонские», в исполнении А. Рамзаевой и М. Елесютиковой, — напоминает былинный стих о Егории Храбром.
Жанровая основа традиции казаков-некрасовцев — песенная лирика, которую отличает богатый мелос («Грушица»). Наряду с малоизвестными по сюжетам песнями, бытующими в некрасовской среде, представлены и популярные в русском фольклоре сюжеты, знакомые по классическим сборникам («Ты цвет, ты мой цвет, цвет»).
Хороводные (карагодные) песни приурочены к календарному периоду от Крещения до Масленицы. Карагод, собиравший все село, представлял собой многочасовое шествие по солнцу. С медленными, удивительными по красоте распевами («Уж ты, девица – душа, уродилася да хороша») перемежались более подвижные крыловые песни: название им дала хореографическая форма воротца, именуемая крылом («Хожу я, хожу я по зеленой травке»).
Редкие образцы мужского ансамблевого пения зафиксированы в последние годы («Что при вышнем было при высоком было при кургане»), они стали результатом внимания к некрасовцам со стороны молодежных фольклорных ансамблей. Как самостоятельная, мужская певческая традиция сохраняется ныне в религиозном старообрядческом обиходе.
Богатство тембровых красок присуще некрасовским мастерам: Семену Милушкину, Анне Рамзаевой, Марии Елесютиковой, Елене Гулиной, Анне Чернышовой и др. Особенно самобытен исполнительский стиль одной из выдающихся певиц России Анастасии Никулушкиной. В нем превалируют черты, более близкие восточной манере интонирования с ее «цветистостью» и обилием мелизматики. Никулушкиной не было равных в исполнении турецких песен, которые она хорошо знала.
У некрасовцев популярны турецкие лирические, шуточные песни и припевки. Они заимствовались на ярмарках и в тавернах. Но, исполняя чужие напевы, казаки по-русски растягивают гласные, постепенно завышая мелодию, что вовсе не свойственно турецкому пению. Подобная новизна звучания очень привлекала турок, которым нравилось слушать свои напевы в исполнении некрасовцев.
Среди различных заимствований есть и вошедшая в казачий быт губная гармошка (губнушка, музычка). Она была занесена в Турцию итальянцами или немцами, с которыми Турция после Первой мировой войны имела хорошие отношения. Однако исполнение на губной гармошке у некрасовцев своеобразно: плясовые наигрыши по-восточному гибки, пластичны, да и названия их характерны — «Измирская», «Черкесская», «Казачья»…
Не только музыка, но также традиционная одежда, убранство дома и многие обрядовые атрибуты несут сплав разнородных пластов культуры, что и отличает уникальную этническую общность казаков-некрасовцев.
Вера Никитина (Медведева)
