Талант Гоголя удивителен и разносторонен, он проявляется в непохожих друг на друга произведениях по-разному — поражая читателя богатством языка и колоритностью персонажей, увлекая фантастикой петербургских повестей, вызывая смех и сострадание. Жизненный и творческий путь Н. В. Гоголя и его трагическая судьба до сих пор представляют собой загадку, которую разгадывает не одно поколение исследователей.
В диск вошли произведения Н. В. Гоголя «Шинель» и «Повесть о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» в исполнении замечательных актеров Александра Кузьмича Слободского и Осипа Наумовича Абдулова.
Герцен назовет «Шинель» «колоссальным произведением». Белинский — «одним из глубочайших созданий», а Достоевский скажет крылатые слова: «Все мы вышли из «Шинели»… Впервые повесть была напечатана в 1842 году и стала произведением обжигающей горечи, по праву начавшим в великой русской литературе бессмертную тему «маленького человека». Потерянный, бессловесный, убогий человечек печально и строго взглянул в глаза обществу мнящих себя «превосходительными» нелюдей. «Зачем вы меня обижаете?» — тихо, беспомощно проговорил он. Повесть названа была не именем маленького, забитого жизнью чиновника. А именем его мечты о человеческом достоинстве и счастье.
«Повесть о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» была написана Н. В. Гоголем в 1834 году, она вошла в цикл «Миргород». Между соседями на первый взгляд царит мир, в их отношениях — гармония и самодостаточность. Но однажды простое ружье становится камнем преткновения, ситуация доводится до абсурда…
«ШИНЕЛЬ», ФРАГМЕНТЫ ПОВЕСТИ
«Означенного студента гимназии высших наук Гоголь-Яновского определить на вакацию писца во втором отделении», — начертано на робком прошении молодого провинциала рукою «весьма значительного лица».
30 апреля 1830 года двадцатилетний Николай Гоголь после полутора лет мытарств в ледяном казенном Петербурге наконец «определен». Он становится чиновником 14-го класса в Департаменте уделов двора его императорского величества. Кто знает, пригодятся ли здесь обширные знания по-латыни и гречески, общественному праву и изящной словесности? Быть может, служба поможет ему, как мечталось, «сделаться необходимым огромной массе государственной»?
В тишине и холоде петербургской ночи мерещится ему блестящая будущность на поприще служения отечеству. И милая матушка, до сих пор с горестью душевной читавшая в письмах сына жалобы на то, что, несмотря на всю свою бережливость, он так и не смог справить себе даже теплого плаща и «всю зиму отхватал в летней шинели», теперь с немалою гордостью плучается в своем ураинском глухом поместье совсем иные письма. Вчерашний студент пишет, что надобно «иметь железную волю и терпение, покамест не достигнешь своего предназначения; должен не содрогнуться крутой, длинной — почти до бесконечности — лестницы...»
* * *
Тусклый рассвет застает новоиспеченного чиновника бегущим оп скользким переулкам в присутствие. Мрачные здания угрюмо провожают его, мерзнущего в залатанной легкой шинели, мутными глазами окон. Резкий ветер норовит сбить с ног. Тяжелые тучи равнодушно плывут над сонным городом. О Петербурге Гоголь отзовется тремя годами позже как о фантастическом скоплении полицейских и чиновников, «гремящих улиц, кипящей меркантильности, блеску и низкой бесцветности».
Он входит в темную, многолюдную комнату канцелярии... Дела, папки, кипы, горы бумаг. И с каждой надлежит аккуратнейшим образом снять копию, сопроводить ее номером, подшить и отправить в очередную папку.
Жалкая керосиновая лампа на обшарпанном столе. Гусиное перо надрывно скрипит по бумаге. Кругом тишина, отупевшие от усердия серые лица чиновников, тщательно выводящих завитушки. Сонная муха лениво бьется о стекло. И это — предназначение? И в этом — смысл служения отечеству?
Неужто суждено ему и тысячам других родиться, жить и умереть для того только, чтобы оставить миллионы копий и списков, пылящихся в шкафах?..
* * *
Оскудеют твои желания, смирится капризный разум, стремление усовершенствовать почерк заменит остальные потребности. Тогда-то, быть может, и обратят на тебя внимание.
Взбираясь в промозглой мгле в свою конуру, станешь ты предаваться надеждам на блаженнейший миг благосклонности. И — верх мечтаний: померещится тебе, потомственный истовый раб, будто и сам ты превратился в столоначальника! А утром, чуть забрезжит рассвет, поплетешься ты в свой департамент в той же расползшейся по швам плохонькой шинелишке. И фонари насмешливо подмигнут друг другу, рассеивая ночные видения, обдавая тебя гарью истлевших фителей...
Скрипит перо по бумаге. Чадит свеча. По Невскому гремят кареты. Жизнь продолжается, пугающе однообразная и крикливо обманывающая.
Да полно! Существовал ли ты — жалкий, не смеющий мечтать? Были ли явью твое рождение, каждодневное умирание и сама смерть? Оживи, явись нам, не знавшим тебя! Пусть пройдет перед душевным взором людей горькая, смешная и страшная история твоих мучений!
* * *
И через десять лет после первого появления Николая Гоголя в канцелярии одного из петербургских департаментов родилась под его пером гениальная, через века терзающая ум и совесть, история унижений, замучивших человека. Потерянный, бессловесный, убогий человечек печально и строго взглянул в глаза обществу мнящих себя «превосходительными» нелюдей. «Зачем вы меня обижаете?» — тихо, беспомощно проговорил он. И эти слова криком отозвались во внезапном молчании осознавшего себя стыда за умершую человечность. «Я брат твой», — слышалось в этом надрывном вопросе...
Повесть названа была не именем маленького, забитого жизнью чиновника. А именем его мечты о человеческом достоинстве и счастье: «Шинель».
* * *
Герцен назовет «Шинель» «колоссальным произведением». Белинский — «одним из глубочайших созданий», а Достоевский, говоря о все послегоголевской литературе XIX столетия, скажет крылатые слова: «Все мы вышли из «Шинели»... Впервые повесть была напечатана в 1842 году, создавалась она в 1839–1841 годах. А замысел сложился под влиянием однажды услышанного и, по мнению всех других слушателей, уморительно смешного анекдота где-то в середине 1830-х годов, когда одна за другой создавались петербургские повести, мрачные, фантастические, гневные.
«Однажды при Гоголе рассказан был канцелярский анекдот о каком-то бедном чиновнике, страстном охотнике за птицей, который необычайной экономией и неутомимыми, усиленными трудами сверх должности накопил сумму, достаточную на покупку хорошего лепажевского ружья рублей в 200 (асс.). В первый раз, как на маленькой своей лодочке пустился он по Финскому заливу за добычей, положив драгоценное ружье перед собою на нос, он находился, по его собственному уверению, в каком-то самозабвении и пришел в себя только тогда, как, взглянув на нос, не увидал своей обновки. Ружье было стянуто в воду густым тростником, через который он где-то проезжал, и все усилия отыскать его были тщетны. Чиновник возвратился домой, лег в постель и уже не вставал: он схватил горячку... Все смеялись анекдоту, имевшему в основании истинное происшествие, исключая Гоголя, который выслушал его задумчиво и опустил голову. Анекдот был первой мыслию чудной повести его «Шинель», — вспоминал П.В. Анненков.
И эта «первая мысль» разлилась в произведение обжигающей горечи, по праву начавшее в великой русской литературе прошлого столетия бессмертную тему «маленького человека». А человек этот сначала, в первой редакции, даже имени не получил. Потом стал он Акакием, что по-гречески означает «незлобивый», да не просто Акакием, а вдвойне забитым и кротким — Акакием Акакиевичем. Гоголь не сразу выбрал ему и фамилию. Поначалу был он Тишкевичем, затем — Башмакевичем и наконец Башмачкиным. В этой фамилии не только ничего величаво-дворянского, она даже и для мещанина как-то уж чересчур простовата и смиренна...
И этот вот тишайший, незлобивейший чиновник «осмелился» (правда, в предсмертном бреду) вскричать, да с таким гневом: «Я не посмотрю, что ты генерал!» Он «осмелился» и на большее, а не только что распекать в бреду всяческих «значительных» особ, будучи без памяти от горя, нищеты, отчаяния и безнадежности... Он стал столь же грозным, жестоким, чинящим суд и расправу привидением, сколь безобиден и безмолвен был при жизни. И уж тут задрожали перед ним превосходительные и очень-очень значительные лица!..
Своей «Шинелью» Гоголь сказал гневное слово в защиту Человека. И это слово не потеряло ни силы века, прошедшие со времени его произнесения.
Мария Бабаева (1978 г.)
Фрагменты повести Н.В. Гоголя исполняет ленинградский артист А.К. Слободской. Исполняет тонко, проникновенно. Знаменитая «Шинель», та самая, содержание которой многие знают со школьной скамьи, вдруг предстает перед нами по-новому, захватывая наши мысли и чувства, вовлекая в сложный, фантастически-реальный мир гоголевских героев.
